О неосуждении
Наше поколение жертвенное и слабое. Но в нём открылось Слово Божие и возвестилась Церковь Третьего Завета! В недрах оскудевшей сокровищницы, среди опустошённой земли провозвестилась святыня Филадельфийская, сбылись пророчества старцев. Пройдут годы, и скажут: “В их время открылась Матерь Божия”. Запечатлится ли наша эпоха чем-либо, кроме Слова Пречистой Девы, спустя тысячелетия? Сомневаюсь, прочее сотрётся с каменных скрижалей вечности. А об избранниках Завета будут говорить: “Это те, кто стоял у подошвы горы”.
Матерь Божия, благая Весть, Разрешительница уз и Устроительница уделов, ликование ангелов и восхождение Церкви к Небу Третьего Завета, помилуй нас. Тебя воспевали пророки и цари, имя Твое на устах праведных испокон века, Тобой спасутся все и ныне. Аминь.
Озирая ближних, не нахожу ни одного, кто не хотел бы добра и продвижения, кто не стремился бы к совершенству. Но по грехам остаёмся вражьими мишенями, демонам попущена власть над душами нашими – пробивают насквозь. Боже, помоги и укрепи. От Бога открываемое в ближних – лучшее о них, их стремление к добру и свету. Пошли же нам, Всевидящий, от безмерной любви Своей, даруй зрение праведника – сострадательное сердце, – ибо тайны Твои запечатаны и судьбы мира в руках Твоих.
Враг изобьёт до полусмерти, но разве не должно исповеднику Воскресшего пройти через саму смерть? Сопогребёмся с Ним. В общине изобьёт через ближних, в затворе – невидимо или даже явно. Однако брань есть благолепный знак участия Божия в наших судьбах. Свидетельство стремления души к Богу – сопротивление демонов, не отпускающих бывшую жертву. Миряне брань не ведут. Тайная война с миродержцами тьмы в поднебесной – принадлежность Нового Завета. Брань начинается с жертвы ветхого естества Первоагнцу и Первожертвователю – Хресту. Брань есть ступень к обретению новой плоти, таинство пути, предшествующее всесвятому венчальному облечению души-невесты в одежды нетления.
Женщина не наделена самостоятельной жизненной силой. Инициативная, захватывающая, энергичная дама подобна убийце, выпивающему кровь из жертвы. Нет ничего несчастней и извращённей, чем сильная женщина с мужской ипостасью (душой мужчины). Враг, по-видимому, получил власть над низшими жизненными центрами в процессе порабощения души: перекроил начала, и мужчине отдал женское, а женщине – мужское. В Боге с возвращением души в пресветлое Лоно возвращается и изначальная печать пола: мужчина становится мужчиной в духе, воином Хрестовым; женщина – милосердной сестрой сострадания и плача, женой-мироносицей. В Боге пол выравнивается; от распутства – деградирует, теряется и распадается само его начало.
Телесный труд благословен, но ныне время сотворения новой твари – не до физического труда. Да прольётся пот покаяния! Оставшиеся в городах пойдут путём исцеления болящих и милосердного служения обречённым на смерть. Да не отнимутся печати жертвенной любви и света, видения себя грешным, а ближнего святым.
Будущее агапы – в непрерывной огненной молитве. Трижды блажен принявший Слово, сколько дивных утешений обретёт от Святого Духа. Его ждёт радость сопричастных, трепет соприсутствующих и полнота откровения сынов человеческих, скрижали Троицы Превечной.
Первым в рай попал кающийся вор и разбойник, чем перечеркнулась и посрамилась ставка на человеческое добро и нравственность. Наихудший из смертных искуплен Спасителем, крестными Его слезами. С тех пор всякая душа приводится на мысленную, тайную Голгофу, где перед лицом Распятого разрешается её судьба, кающегося или кощунствующего вора и разбойника. Тот, кто полагает себя добрым и богоугодным, вышестоящим и достойным, избранным и определённым в рай, тот вор кощунствующий. Всё ему будет ненавистно на святой Голгофской горе: почему его, безгрешного, распяли? Будет, злобной пеной исходя, кричать: если Ты Христос, то сойди с Креста и спаси меня! О безнадёжный, безсмысленный, убогий и ветхий порядок самооправдания! Сколько зла в конечном счёте он несёт, временно услаждая и утешая.
Мир пребывает в великой иллюзии, одно из следствий которой – мнимое различение добра и зла (древо смерти, древо познания). Но кто даёт право смертному полагать себя судьёй, приговаривающим одних и оправдывающим других? Ветхий человек – судья и палач в одном лице (стрелы осуждения). Начало нравственности не исключает тайного презрения к ближнему: отношение к твари Божией как к схеме и машине – этот благ, тот зол, в этом есть нечто достойное, того полагаю презренным, лишённым чтимого мной качества. В технократическую эпоху нравственность привела к обезличиванию человека. Святая вера и покаяние возведут тварь на новую ступень. Призыв Хреста не судить ближних означает не питаться от древа самовольного познания: не сметь называть одного плохим, а другого совершенным; не творить себе идолов нравственных и духовных, чувственных и мысленных; не брать на себя то, что положено Его суду. Порядок осуждения несовместим с глубинным покаянием. Кающийся не в состоянии выносить не только приговора, но и самих суждений. Он потрясён, преображён, омыт, очищен. Пища его – молитва, рациональный ум погашен и открыто сердце – Господь пред очами и Дух Святой, ведущий к радости ангелов.
От Бога мера каждому. Куда идти? Быть искушаемым, наставлять ли, или наставляться? Как смею я судить о ком-то? Мне не открыто тайная тайных ближнего. Всё в руках Божиих. Грешнику земному надлежит познать глубину своего падения, сойти на адское дно, избиваемым демонами, но сопровождаемым ангелом-хранителем. Дух Святой да поведёт нас покаянием, любовью, да засвидетельствуются печати и присутствие Самой Пречистой Девы. В чём и когда могли бы мы покаяться, как осознали бы себя, не окажись мы заключёнными в горниле огненной печи среди мирового и всепроницающего зла? Зол тот, кто чужд Промыслу; добр тот, кто близок к Богу. Разбойник может сто крат ближе стоять ко Хресту переживанием Голгофы, чем добрый обыватель. Вот почему в годы бедствий умирают равно “добрые” и “злые”, и Господь не делает между ними разницы. Лишь нищие духом чудодейственно выводятся из обречённых на гибель мест (Ной с потомством). Начало и конец всему – порядок, в котором находится душа, или древо, от которого она питается – от корня добра и зла (самовольных решений и судов, приводящих к великому обольщению и иллюзии) или от Древа Жизни (молитвы, покаяния, любви и света).
Нам должно стремиться к одному добру – к познанию Воли Божией во всём, чуждой людям мира, открывающейся огненным пророкам покаяния.
Раскрываются стены темницы. Господь изводит свидетелей Своих. Человеческое “добро” в конечном счёте несёт и сеет смерть, лишь Божие благо сулит жизнь вечную. То, что мы полагаем добром, скорее несёт начало зла для нас. То, в чём видим зло, служит к спасению душ. Вот, где ключ к мировой истории. Вот, в чём святая теодицея (оправдание Всевышнего). Вот, где последняя апологетика. Покайся – и познаешь; увидь зло в себе – прозреешь, сколь свят и высок ближний. Пойми себя как последнего из грешных – и усмотришь ангелов среди окружающих тебя. Вот, где альфа и омега духовного познания, врата покаяния, двери рыдания и ларцы прозрения!
Встанем на колени и возрыдаем. Чаши наши тяжелы! Память о ноше непрестанна, день и ночь возносится молитва мысленная к небесным алтарям. Боже, помоги избавиться от вражиих пастей, от острых осуждающих зубов и от суждения всяческого. Господь всему судья. Праведник так восклицает: “Мне не открыто. Бог да спасёт всех”. Един Господь ведает, кто чужд Ему, кто близок, кто угоден и кто ненавистен, кто спасётся, а кто окажется заключённым в геенну.
Пришло время осмыслить зло, идущее от осуждения, от рационального вынесения оценок, призрачности наших критериев, убожества и иллюзорности мерил. Сфера суждений есть то запретное древо, питание от плодов которого привело человечество на грань мировой катастрофы. Ныне надлежит отречься от ветхого порядка, внять себе и, исполнившись Духом Святым, просить: да совершится на нас Воля Божия.
Что есть ад и рай? Ад есть зло как отпадение от стезей и света Промысла Всевышнего. Рай – награда за узкий путь возврата, в стеснении, к обретению духовной свободы. В конечном смысле многое из того, что мы полагаем родным и близким, несёт в себе начало воплощённого зла и искушения. Разве, например, не ищут родители утвердить своё чадо в порядке мира, осудив его тем самым к смерти, к тлению. И напротив, враги наши часто знаменуют начало добра: демоны, действующие через них, обличают наши тайные скверны и помогают через это, отрезвившись, внять себе.
Условность человеческой морали понимали многие глубочайшие умы (Кант, Ницше, Кьеркегор, кардинал Николай Кузанский). Для праведника даже смерть перестаёт быть злом – в самом факте смерти видит он единственную пользу для себя, просвещённый благодатью, просит у Вышнего только скорбей и крестов и, радуясь в них, пригвождённый и сораспятый, восходит к свету вечности – Хресту.
Суждение прямо противоположно покаянию, от которого исходит свет безмолвия и любви. Вынося суждение, мы исповедуем себя причастниками древа смерти. Вкушая от Древа жизни, от Креста Господня, – прозреваем зло в себе и добро в Боге, в ближних, во всём, кроме нас. Да откроется изначальная и умоповреждённость человека в том, что видит себя добрым, одержим идеей своей мнимой святости, пестует и оправдывает начало, подлежащее устыжению и удалению. Демоны не пропускают душу в порядок подлинного покаяния, поскольку через него следует прямой путь в рай и освобождение от оков сна и оцепенения. Да перестанем обличать и выносить суждения, ибо одному Богу известно, что добро и что зло. Господь да откроет Свет!
Есть безусловные критерии различения помыслов. Что упокояет сердце, приводит к целомудрию и утешению, к блаженству нищих духом и радости сирот Хрестовых – то от Бога. Что даёт любовь к ближним и милость к падшим – то от Вышнего. Что, напротив, ожесточает, внушает мысль о превосходстве, достоинстве, о богоугодности, – то от лукавого. Для праведника мир – долина Страшного суда. Ибо тот лишь праведен, кто просит суда над собой во имя спасения души. Судимый от всех не будет судим Богом. Судимым же называем гонимого, распинаемого и ненавидимого от мира.
О долготерпении
Помоги же, Господи, терпеть до последнего и не ожесточаться. Венцы даются только за долготерпение, и в нём вся вера. Ропот есть хула на Духа. Жёны-мироносицы рыдали над гробом того, Который всех простил и просил у небесного Отца о милости к Своим убийцам. Он защитил блудницу от побивания камнями, трапезничал с мытарями, терпел нечестивых, наставлял обойдённых миром. Терпение Его было безмерным, и состраданию Его не было конца.
Долготерпением побеждается скудость сердца и враг в искушениях. Долготерпение – святой плод вразумления, премудрости и ведения тайн Промысла: если убеждён в том, что предписанное непременно сбудется в свой час, – терпи, да исполнится чаша мер и сроков. Сколько самовольных, “военно-полевых”, инквизиторских судов чиним мы над ближними из-за одного недостатка терпения. Давление и авторитаризм – не от нетерпеливости ли? Хреста оплакивали как вселюбящего и всетерпящего, как самого сострадательного, безпредельно долготерпеливого. Две добродетели сплетают нам равноангельский венец: ведение превечных тайн и безконечное терпение – долготерпение. Именно долгое! Какое точное слово употребляли древние! Есть два рода терпения: обычное и длительное, испытующее. Обычное терпение располагается в пределах человеческих возможностей. Но во спасение души Небесный Отец требует от нас особого подвига, заключающегося в терпении безмерном, безконечном (на что даётся укрепление), – терпении, проявляющемся там, где кончились силы. И не в том ли сказывается прободенное любовью, новое во Хресте сердце, что исповедник правды научается терпеть долго (сколько требует от него Господь), терпеть месяцами и годами, а может быть, и десятилетиями? Долготерпение есть принадлежность сверхъестественного порядка и возможно по милости Господней.
О покаянии можно сказать то же, что и о терпении. Как есть мера естественного терпения, так существует мера естественного покаяния. Естественное покаяние безплодно; должно именно прободить душу, дабы открылась внутренняя скверна и истёк гной из раны.
Сколь немногие ищут от Бога сего благословенного великого дара – безконечного терпения! Между тем, с ним связано тихое сердце, блаженная молитва, неосуждение и сострадание. Уже по одному тому должно долготерпеть, что окончательно грехи не прощаются никому. Но чтобы терпеть глубоко и долго, жертвенно, всецело, надо иметь трезвое суждение о себе (покаянием достигаемую духовную нищету) и всесострадательную любовь к ближнему. Да оглянемся на себя и, увидев, сколь безконечно долготерпелив и милостив Господь к нашим ошибкам и падениям, отступлениям и преступлениям, научимся не только не осуждать, но и долготерпеть! Ибо существует прямая связь между осуждением и нетерпеливостью, между неосуждением, смирением, любовью и долготерпением.
Да усвоим и мы ангельский строй неосуждения, потрясенность от Распятия Хреста и занятость ума видением своих грехов, да устыдимся зрения сатанинского – видения чужих грехов, суждения и осуждения, дабы открылось око Божие в нас и усмотрели премудрую Софию Божию во всём, смирились, упокоились и приняли возлюбленного в сердце.
Боже, помоги нам сораспяться видением грехов, долготерпением, любовью к ближним и врагам! Свет Твой да помилует всех, оправдает и простит. Молю Тебя обо всех беззащитных, немощных, об одиноких, сирых, нищих, обо всех болящих, обиженных и обойдённых, обделённых и гонимых, ненавидимых и осуждаемых, обречённых и ждущих над собою исполнения приговора, обо всех уязвлённых, хромых и калеках, об извращенцах, наркоманах, проститутках и о наглой смертью погибших, о замученных и истерзанных, о самоубийцах и обо всех тех, о ком некому молиться и на кого проливается святая благодать Твоя, любовь Пречистой Девы и Её слёзы, освящающие мир.
Хресте милостивый, распни во мне начало смерти и греха и даруй мне свидетельство достойное перед очами Твоими.
Богородичное благовестие миру
Тайна – Богородичное благовестие миру. Тайной остаётся Новый завет. Каждый из семи Её ларцев с благословенными маслами и печатями есть нераскрытая тайна. Есть целомудрие ума и целомудрие сердца, как характерный способ восприятия внутреннего человека, Образа Божия в нас. В преображённом естестве иное око видения мира, ближнего и Всевышнего. Сколько ни пытались познать человека, определить его природу, клишировать, схематизировать – всё тщетно. Бог, мир, природа, сущее осталось тайной, неприкосновенным бытием, началом, не подлежащим разложению, обличению, раскрытию. Тайна присутствует, бытийствует и раскрывается в любви, теплоте, излучении нетварного Света, исходящего из глубинных недр. Тайна изначально божественна, безконечна и вселенски всеохватываема. Бытие Бога представляется как самоистощающаяся, самораскрывающаяся и вместе с тем неистощимая и безконечная тайна. И таков же человек – иномерное начало, пришелец из иного мира, свет, загадка, нечто подлежащее благоговению, трепету – святой.
Образ мысли падшего ума – срывание печатей, видение запретного, грех Хама: шарит в тёмных камерах, тщится проникнуть в подсознание ближнего, проследить тайные ходы. Рассудок занят шахматной логикой, дипломатическим манёвром, соревнованием, превосходством. И сколь отличное действие целомудрия! Рассудочность непосредственно связана с блудом, а свет духовного сердечного ведения – с чистотой и целомудрием. Целостная мудрость (цело-мудрие) есть начало нового человека гимнического, Богородичного. Великой радости исполняется сердце, очищенное от блудных энергий, от рентгеноскопирующего, люциферианского ока, глаза, как бы проницающего насквозь холодным и безжалостным лучом. Проблема тайны тесно связана с темой свободы. Тайнобытийственному восприятию окружающего мешает интеллект, детище развращённого ума и осквернённой плоти, перископ запретного знания.
Уходит в прошлое цивилизация окаянства, сквозного, холодного видения ближнего “третьим” (дурным) глазом, запретным зрением. Грядут подвижники, святые Божии, рыдающие о грехах своих и прозревшие в тайны высочайшего порядка: греховной чаши, явления в мир Сына Божия, Его Распятия и Воскрешения…
Грядущая цивилизация покаяния приведёт к возникновению принципиально нового типа ума, сердца, плоти, иных установок и ценностей. Целомудрие станет духовной добродетелью, дастся иной род отношения к ближним; начало рассудочности, суждения и осуждения отомрёт; благоговейное отношение к ближнему как к тайне, как к святому будет отличительной чертой исповедников Распятого и воскресшего Хреста.