Пишутся страницы, переписываются
Раздавать листки с дневниками, хотя бы по пять, по десять, когда напечатают книги в энном числе экземпляров. Пусть каждая страница, мной написанная, обратит кого-то одного. Чтобы, как просит Она, умножалось число Ее воинов, вооруженных молитвой, девством, крестом и истинною верой.
Много тайн открыла мне Пресвятая Дева, а самые великие приберегла напоследок, когда придет час.
Пишется страница, переписывается одна за другой. Какие-то страницы ангел вырывает (постыдные). Какие-то (прекрасные) еще и еще запечатляет, переписывает заново, представляет Богу Вышнему. Как непросто пишется Книга жизни. А еще книга уделов, а еще книга мер и книга чаш, и книга таинственных предначертаний. И книга будущих свершений. И свитки для невест. И дивные руководства для возлюбленных Брачного одра. И тайны обо́жения, и ключи к дверям Брачного чертога.
О Господи, какие светлые наития впереди! Сколько еще предстоит познать человечеству, чтобы хотя бы приблизиться к Богу! А мы говорим о закате цивилизации и о разложении христианства. Тупик временный. Византия – это тупик, иосифлянство. В Риме – тупик рационализма, институционализма и секуляризма (духа мира).
Призвать бы Пречистую – и Она приведет церковь к белой купели и омоет ее в дивных водах кладезей небесных, у источников нетленных, как поется в древних поэтических акафистах.
Мир вам, все святые и праведники. Мир вам, святые кардиналы и епископы. Мир вам, прекрасные священники. Спите в Лоне, спите преспокойно. Вставайте утром и служите литургии, славьте Бога Вышнего.
Царство Божие придет
Обжигающе действует благодать. Что завтра? Сможем ли послужить литургию? Какие плоды от бдения? Спаситель скрывал Свою молитву, скрывал внутренняя Своя. Скрывал даже от Пречистой – что говорить об учениках или о последних Своих невзрачных слабых тугоумках, нас? Но лик Его сиял после ночной молитвы, и ученики без слов понимали, Кто пред ними, чем Он занимался ночью. Он был в общении с самим Владыкой Светов. Свет, исходящий от Его лица, свидетельствовал больше всяких слов.
О благослови светом Своим! О Вышний, однажды Ты откроешь врата всех темных сфер, всех подземных зияний, и души выйдут на свободу. Ты вонзишь свечи в их сердца, как острые терновые иглы, и они скажут: аллилуйя! Прорыв! Мы родились свыше, мы познали Бога! Царство Божие сошло на землю. Братья, обнимем друг друга, станем одним сердцем и одной душою. Слава Вышнему в веках! Вместе прославим Господа. Выйдем к Нему, взявшись за руки. Грянем аллилуйным гласом: слава в вышних! Слава Тебе, Боже!
Царство Божие придет, и не будет ничего греховного и проклятого. И города просияют как грады Божии, и села как селения святых. И кругом неописуемая радость. Тот маленький Израиль, народ Божий, который Бог видел как Свою невесту, уже при четвертом своем царе, наследнике Соломонова престола, распавшийся на два царства, станет новой вселенной Божества, где будут днем и ночью петь песнь: ‘Благословен народ, чей Бог Господь! Благословен народ, водимый свыше!’ И им будут отвечать с неба: ‘Благословенны вы, помазанники Его. Благословенны вы, водимые Его десницей. Мир вам. Мир во вселенной’. И будет простерта ангельская лестница между небом и землей. И уже никто никогда не сможет демонтировать ее.
Светильничье око
Призывая никого не судить (Мф.5:7), Спаситель имел в виду оставлять око светильничье чистым, невинным. Невинность (девство) – условие сообщения образа светильничьего ока, т.е. истинного зрения. Бога можно видеть только чистым сердцем, обладающим светильничьим, непорочным оком. Вот почему нельзя смотреть куда не следует, в запретные окна (упаси Боже!), говорить что-нибудь не то. Лучше трижды ошибиться невинным зрением, чем натянуть третий глаз и рассматривать запретное.
Но как, однако, совместить орлиное трезвение с львиным великодушием? Об этом знают три животных, ходящие с богочеловеком. Четверо их вокруг престола Софии: агнчая кротость и смирение (телец). Царское великодушие (лев). Трезвенное око, парение духа (орел). И небесная любовь в служении креста (человек). А дальше множество других таинственных знаков и животных в святилище Всевышнего, в скинии Премудрости.
На Соловках Премудрость разрывалась, как мать, спеша от одного к другому, как страстна́я медсестра в туберкулезном лазарете среди просящих: ‘Сестричка дорогая, подойди ко мне. Дай руку подержать’. И слезы, слезы кругом. Так Премудрость разрывается между нами.
Каким я вижу экуменизм? Христианство светов
Сложенные для знамения три пальца не могу поднести ко лбу – свет неотступный. Лечь не могу – свет вокруг чела. Ходить не могу – столп, облако света.
О Пречистая, христианство – это царство света для Твоих премудрых дев. Однажды маленький фитилек обернется морем небесного огня, и от него зажгутся тысячи маленьких свечей. И когда они пойдут прекрасной, велелепной торжественной процессией, это будет море огня, как при лурдском шествии тысяч паломников с пением ‘Аве, аве, аве, Мария’.
Тогда заработают радиоприемники всего мира. Как велегласные ангельские трубы, громоподобно будут говорить они:
– Слышите, радостную весть разносим вам на всех языках мира: Церковь соединилась, святые сели за единый трапезный стол! Нет, не институты, не чиновничьи кликуши – святые. Серафим протянул руку падре Пио, Екатерина Доэрти – матушке Евфросинии Почаевской. На земле сочетались те и другие престолы!
Православные изнемогают от любви к католикам. Католики жаждут, как олень к водным источникам, припасть к кладезям ниловских святых. Православие отвергло ниловскую ветвь – католики ее подхватят. Католики отвергли богомысленный розарий – православные будут его творить. И так, в чем одни ошибаются, другие наверстывают. И помогаем один другому нести крест: восточные – западным, западные – восточным. Победа! Аллилуйя!
Истинное вдохновение дает только Бог
Свидетельствую: только Бог дает истинное вдохновение. Все мирские поэтические вдохновения – распад, маразм, слепое отражение, блеклая копия того, что может дать Бог, истинный Вдохновитель и Податель жизни. Меня вдохновляет не энергия атомного реактора, не сублимированная похоть из ‘половой чакры’, а девство Пренепорочной. Вдохновляют великие перспективы, открытые Ею, вдохновляют очи, видящие Бога, вдохновляют неслыханные перспективы сочетаться с Ним в одно. Окрылиться горнему Сиону, как поет древний Ефрем Сирин в своих чудесных песнопениях Пречистой.
Грядут духовные пииты и композиторы небесной славы. Грядут зодчие Скинии-III и населяющие ее праведные. Грядут мелхиседековы священники с нетленными ветвями в руках. Поставят они в вазу на алтарь ветвь от Древа Жизни и совершат медитацию о Другом Рае – о Марии. Среди приглашенных к алтарю: архиепископ Фултон Шин, современный Луи Гриньон де Монфор; архиерей из Нью-Йорка, епископ Иаков из Иерусалима, архиепископ Иосиф Хиросимский, архиепископ Эммануэль Милинго, римский затворник. И еще самые праведные земли в таинственном соборе.
Придет час, когда выбросят в урны все мировые компьютеры, металлические колесницы, дымящее зловоние современных городов. И царские свечи зажгутся. И фимиамы райские облагоухают внутреннее наше.
Боже, есть ли выход?
Боже, как дивно предусмотрел Господь человека! Знает ли себя человек? Никакая солнечная и осененная свыше знанием или даже соломоновыми ключами антропология не сможет исчерпать божественные потенциалы человека. Что жалкие интриги дьявола и попытка перевести его в план тибетских чакр и брахманистских знаний пятого века до Р.Х. по сравнению с тем, что представляет собой человек! Еще предстоит раскрыть его тайны. А пока индусы и ламы высчитывают следующее воплощение ламы Панчина, увидев его в шестилетнем мальчике-китайце, Пречистая и Бог в Ее лице совершает тайну рождения свыше, и сияет солнечный престол.
Слышите? Солнечный престол зиждительного девства воздвигнут во вселенной! Где христиане? Почему не слышат? Почему не воодушевятся великой радостью? Почему не поют новые песни? Почему не служат розарии, какие открыты нам на Соловках?
Церковь соловецкая по ночам шествует торжественной процессией. О радость!
О Боже, есть ли выход? Как прорваться из болотных заводей современных мегаполисов? Из привычки есть химические йогурты, обогреваться от канализационных труб, греться у телевизора, завернувшись в одеяло, прятаться, притепляться, вкушать по воскресеньям омаров в ресторане ‘Пьер Паскаль’?
О Пречистая, облеки! О, обними, о, воскреси! О, воскресни, Боже! Подай импульс жизни. О, открой Себя, Какой Ты есть. Сколько бедным муравьям ползать в лесной куче? Сколько несчастным червям глодать свои переспелые полусгнившие яблоки? Отройся, новая вселенная. Явитесь, таинники и мудрецы, старцы-наставники. Откройся, церковь, какой Бог ее видел от века. На ложах царских просияют… и лики их будут прекрасны.
Церковь идеальная – единственно реальна
Раньше в христианских журналах отбоя не было от авторов, а теперь печатать нечего, из пальца высасывают. Ну да спешат небесные журналисты. Их хроники нас поторапливают. Уже столько свершается – за год, как за тысячу лет. Живем в ритме в сто раз быстрее, чем обычный.
И кругом свечи. Где-нибудь в католическом институте в центре Гданьска – свечи. У профессора теологии загребского университета игумена Иоанна – свечи катакомбные и сразу же процессии ночные. После пения ‘Святый Боже, Святый Крепкий, Святый Бессмертный…’ церковь совершает свои странничества. Кто-то паломничает по монастырям, а монахи между тем давно уже оставили их и совершают свои юродивые паломничества. В миру зажигают свечи где-нибудь в городских сараях, в каменоломнях, в помойках, где угодно: в кафе, в дурдоме, в изоляторе для умалишенных, в хосписе для престарелых, для никому не нужных. И – ‘Святый Боже, Святый Крепкий, Святый Бессмертный…’ И свечи, и слезы льются. Это и есть церковь катакомбная.
Мы милостью Божией (не по естеству – по благодати) свободны от мамоновских завихрений. Нищие милостью Самой Владычицы Небесной, величайшей нищенки всех времен. Величайшей и первенствующей нестяжательницы из всех афонских и заволжских старцев-нестяжателей. Сама Владычица ставит нас в такие условия, за что благодарны Ей безмерно. И гонимы, и нищи, и теснимы кругом, да благодать и обращение в веру тысяч. Что же может быть прекрасней, чем подобные плоды от маленьких скорбей?
По католическому чину епископу вручается обручальное кольцо. Епископ – невеста Христова, отец несказанной любви, обрученный Господу! Какая радость! Епископ – сам Иосиф Обручник, а паства – Мария. Пасомый в ней – Господь Богомладенец.
Что за тайны, Боже! Как прекрасна церковь идеальная. Посмотрите, она уже просвечивает, она сошла на землю. Она более чем реальна – единственно реальна!
Успокаивалась Русь Святая, освобождалась от иосифлянских ржавых мельничьих колес. Целую фабрику ржавых станков списали во вторсырье. Уходит злоба, вызванная иосифлянскими рвами.
Все семь голов красного дракона – злобные. Самая коварная злоба от седьмой наиковарной головы – антихриста. Прикинется мяукающим паинькой, добреньким царьком, всех любящим авессаломчиком. Вручите ему только суд, и кругом будет правда и мир. Только дайте ему бразды правления. В те времена нашелся царь Давид, и Бог через него посрамил Авессалома. А ныне?
Не быть больше ни коммунистам, ни фашистам, ни оккультистам, ни космистам. Никаким интриганам не быть. Ни Тибету, ни шестилетнему ламе Панчину. А быть Новой Святой Руси, водимой Пресвятой Девой! Быть России старцев. Быть России нового светлого и вечного Евангелия.
Какую лампу негасимую зажег святой Максимилиан Кольбе, оставив Рим со своими чахоточными легкими и по послушанию отцов францисканцев отправившись куда-то на юг Японии в Нагасаки! По ночам едва ли не вручную на примитивном станке печатал свои листовки, переведенные с римского на японский. Он поляк, но после атомного взрыва в Нагасаки единственно невредимой сохранилась его обитель. И Лурдская стояла, покровительствуя. Где Матерь Божия, туда полынь горькая не доходит (Чернобыль).
Вот и во время американского взрыва над двумя небоскребами Манхеттен-банка в ближайших двадцати метрах англиканская церквушка осталась невредимой. Даже ни одно стекло не треснуло. Только на архивном старом кладбище на могилах слой отравленной золы. Так сказала нам дорогая сестра Грэйс, помощница местного священника.
Святый отче Максимилиане, твои планы видеть цвет всех мировых наций, элиту писателей, художников, архитекторов, посвященных Богу, осуществятся уже не в колбе и не в лабораторной реторте, они осуществятся воочию. Не для того ли ты пошел в освенцимскую камеру смертников, чтобы с высоты небесной укреплять марианское священство, марианское движение? Придет час, когда Стефано Гобби и о.Луижди Лонго препоручат нам священство Марии и просияет орден Пресвятой Богородицы, священников девственной метки, Сияющей Ветви, мелхиседекова чина. Священников славы Божества, предстоящих Вышнему в непрерывной молитве с воздетыми руками.
Дух Святой будет говорить через них щедро и молитвенно. Дух Святой будет затоплять их морем премудрости так, что они не будут поспевать за Ним шевелить устами. Еще прежде, чем отверзут уста, Дух Святой будет говорить им новое – еще и еще, впереди самих себя, впереди всех сроков. Вселенские харизмы, уже не для отдельных личностей – для всего человечества. Дары, дары, дары, море даров. Ангелы выстроятся в очередь с ларцами. Уже не маленькие черные эфиопы с кассетами наших грехов и злобными глазками, сверкающими во мраке сущего, а ангелы с дивными ларцами, с сияющими ликами.
Кто только ни наставлял меня. От простого man of the street (человека с улицы), бомжа оттавского Фредерика Шуберта научился вершинам францисканства и сочетан был с Екатериной Доэрти. От отченьки нашего полуживого М., от смерти спасенного самим ангелом при двух его пораженных почках, воскрешенного из мертвых и ныне ходящего в образе мелхиседекова священника, научился правильному питанию, воскресив Евфросиньюшкин пост. До конца веков остаюсь смиренным учеником, потому и пастырствую так долго, и нескончаемо учеников, и наречен учителем церковным. Наипаче же чту ученичество от Духа Святого истинного моего Наставника; от Самого Христа и Его Премудрости Матери в Ее Лоне, где Он расположен упокоенно и велелепно. И прещедро дает тем, кто входит в таинственную Горницу.
Собирал с разных цветков я мед в духовный улей, а теперь угощаем: пожалуйте за трапезный стол, сыновья и дочери. Разве постятся сыны и дочери Брачного чертога, когда с ними Жених? И разве скорбят сыновья, когда с ними отец? Пейте, возлюбленные, из кубка самое лучшее вино и вкушайте яства прекрасные, благо же их нескончаемого много, ломятся столы от них. Кончен пост, вкушайте! Трапеза небесная.
Бог действует против законов
Крест как упраздняет каноны, так упраздняет страхи метафизические (медицину, помыслы). Запечатывают врачи тебя в могилу с их рецептами и мафиозно-шахматными усмотрениями: куда и как человека поместить, чтобы побольше извлечь из него ‘капусты’. А Премудрость рассуждает иначе. Евфросиньюшка, дочь Премудрости, никогда не пользовалась таблетками, не ходила ни к одному врачу, и зубков осталось всего три, но мощевые, бессмертные. И волосики целые, и ушки, и носик, откуда кровь текла.
Наташка, юродивая ее послушница, мучилась дикими головными болями – запрещала Евфросиньюшка пить от головной боли. Нет благословения Божия – и не срабатывает ничего. Есть – мертвые поднимаются, а живые наказываются, если не следуют. Бог против всех правил земных говорит, против всех страхов, против всех уставов. Потому каноны и предписания сомнительны, и если действуют, то очень недолго. И горе тем, кто ориентирован на них и черпает из этих древних запыленных архивов.
Сказал же мне владыка Серафим: ‘Неужели ты хочешь составлять мое житие по скудным архивным досье КГБ, где одна сплошная ерунда и ложь? Неужели ты всерьез веришь, что я родился в Дебесах (от ‘где бесы’) и что имя мое Серафим Поздеев, жалкий монашек из удмуртского села, где сплошь полуграмотные и спившиеся? Врал я им все. Черпай от небесных кладовых’.
Так и с правилами, и с уставами. Все равно что по архивам КГБ рыться в биографиях, что по старым архивным уставам студийским и прочим монастырским кроить жизнь святых. Духа Святого призывай, но в чистом Лоне девственном.
Ангелы аплодируют нам на все лады, серафимы рукоплещут, крылышками машут, огонь сообщают в сердца, теплоту святых. А на земле – странничество, скорби. Головочку склонил на заднем сидении мотающегося тарантаса – Господи, какие головные боли! Что сказать аудитории? Умоляют, просят: ‘Исцелите! Черная магия’. ‘Бабка заколдовала’. ‘Как быть с мужем?’ Господи! И еще тысячи вопросов. О Пресвятая Дева, облеки их в ризы Торжествующей.
О Царица, воцарись же. Умилосердись и останься с нами. Я еще не воспел Тебе ни одного достойного гимна. Я составил Тебе столько од и молитв, но как передать Твою улыбку? Как, какими словами передать лучи и вибрации Твоего света? Твоя премудрость вообще неисчерпаема. О Твоей любви ничего нельзя сказать и тем не менее слово говорит много больше, чем может выразить сама мысль.
Я так ничего и не сказал, так ничего и не успел, Боже мой. А когда захочу сказать, уже переведут в пакибытийное страстно́е. Скажут последние слезы, а потом еще слова. Я буду диктовать их еще тысячу лет.
Перебираю на четках и мысленно в сердце бесконечно родных, любимых, дорогих. Обнимаю всех своих дорогих детей отеческим сердцем и слезами благословения.
Я по своему убеждению, тоже экуменист. Я знаю, что Бог реальная личность. Но при этом, я не отношусь к какой, либо конфессии или конкретной религиозной организации. Для меня общение с Богом — это не религия, а духовное метафизическое естествознание.
Для меня, тема экуменизма является очень актуальной. Потому, что я не считаю себя принадлежащим, ни к какой из религиозных конфессий или отдельных религиозных организаций. Я экуменист, т.е. верующий, но не принадлежащий к конкретному религиозному течению.
Исходя из этого, мне очень полезно почитать о том, что о. Иоанн Береславский пишет об экуменизме и как он советует к нему относится.