Если священник, больше четверти века проведя на Соловках, ничего не увидел и не понял, что говорить о писателях (Волков, Ширяев)? Какая горечь читать беллетристические хроники о внезапных расстрелах, о ночных глухих криках, о предсмертных воплях тех, кто ещё две минуты назад сладко покоился в ночной дрёме как сосед по нарам, и вот лежит с лопаткой, проткнутой штыком, словно вывернутый наизнанку.
Тайна Соловков. Посвящённые давали обет молчать самому Богу Распятому, Соловецкому. А скудные исторические архивы НКВД и беллетризированные мемуары бывших зэков – какое-то общее продолжение преступления.
Доколе Соловки будут замолчаны?! Когда же снимут завесу с храма Второй Голгофы? Когда заговорят обращённые? Уже невозможно непраздному посетителю не впасть в шок от того, что на камнях Соловецкой монастырь-тюрьмы проступили ржаво-кроваво-красные пятна. И уже можно почти явно сойти с ума от того, что Соловки совокупно вопиют от чаек на пристани до окровавленной штукатурки Спас-Вознесенской “командировки”, что на вершине Второй Голгофы Спасителя – Секирной горы.
Что, если отверзнутся двери преисподней? И что, если Соловки будут названы местом распятия и воскресения Святой Руси? И заговорят миллионы усопших. Нет, никого не обвиняя – открывая тайну входов соловецких.
Богоматерь приходила к ним, к опухшим, желтушно-синим, отупевшим полускотам в часы их нестерпимых страданий и обращала глухой стон в сладкое блаженство. По указанию Её руки священнодействовали ангелы, но никто ничего не видел, кроме помазуемого. Вот она, литургия Соловков! О ней можно сказать библейским: “Блажен имеющий ухо слышать и око видеть”. Блажен помазанный в сладчайшие тайны Того, в Чьих руках ключи от ада и смерти.
Не потому ли попустил Он пройти через мясорубку слепых ничейных костей, – чтобы победить скелет смерти? Не для того ли вверг их в опыт ОЛПП (особый лагерь предварительного погребения, как именовали зэки ОзерЛаг), – чтобы вручить им ключи победы над адом?
Но, увы нам, победители молчат. О, почему попускается такая власть дьявола над Божьими душами?! Их связывают, и затыкают кляпом уста, и дают проявиться силе дьявольской, чтобы явить сто и тысячекратно превосходящую власть Божию.
Какой великой силы летописец-столпник необходим, чтобы явить миру тайну истории Соловков с 1923 (открытие СЛОНа) – до 1940-го (или 1946 г., когда в действительности, по свидетельству м. Анны, был окончательно закрыт лагерь).
…Зэки разобраны, как шпалы старой желдороги. Кого на тот свет, кого пушечным мясом на Вторую Мировую, кого в Сибирь. И на месте ад-бараков, псих-сараев, карантин-геенн остеревенелые от злобы коммуняки в 1939-1940 гг. устраивают военную школу для юнг Северного флота.
Взоры к Престолу Соловецкому! От него явление силы Божией. Отец Небесный так устроил. Без великих скорбей не могла явиться и великая Его Любовь. Блажен прошедший входы соловецкие! Иным понадобилось не больше двух минут: сойти с атомно-ржавой баржи – капитан такой-то – и получить свинцовую пулю в спину. Другие, как Серафимовы братья, остались и литургисали.
От Соловков спасение миру.
Никаких следов от философа, математика, химика отца Павла Флоренского. Ни строчки летописи от историка П.П. Никольского. Что расскажет нам литературовед В.В. Бахтин, этнограф Н. Виноградова, художник О.Е. Грасс, профессор консерватории Я. Годовский и знаменитый исследователь древнерусского эпоса академик Д.С. Лихачёв, известный реформатор украинского театра А.Курбас, ставивший трагикомические фарсы в театре зэков, – немы, подобно безымянным братским могилам.
Но заговорили небесные свитки! Неизвестный тамошним церковникам и даже новомученикам открылся патриарх Соловецкий Серафим (Поздеев) Умиленный.
Не ищите о нём, умоляю вас, следов в архивах КГБ! Не уподобляйтесь исследователям Священного Писания, допытывающихся об авторе “Второисайи” по документам из архива архиепископа Иосифа Каиафы. Если бы современным натуропатам и физикам открылись тайны Премудрости, дьявол не увлёк бы в познание глубин своих ни одной души. О, если бы участникам пражского кружка протоиерея о. Сергия Булгакова профессорам В. Зеньковскому, Н. Бердяеву, Б. Вышеславцеву, Г.Струве, В.Вейдле открылись подлинные тайны Софии Премудрой, вселенское братство Соловецкой Софии!
Святосоловецкая негасимая свеча
Блаженнейшим, сладчайшим, упокоенным сном вечности засыпали зэки, пронзённые штыками, с раздробленными лопатами черепами, с вывернутыми челюстями и с последним предсмертным вскриком. Субботствовали до часа воскресения, просыпались в недоумении… И теперь просят благословения от жителей земли в благодарность за их жертвы.
Куда-то сгинуло прочь грехоцентрическое инквизиторство. До грехов ли, до жалкого образа Мстителя! Здесь полыхало негасимым факелом сердце Матери Вселюбящей. Здесь и поныне негасимая Святосоловецкая Свеча. Здесь и поныне Преображенский скит. Нет, не древний, новгородской работы Спасо-Преображенского монастыря XVI века. Как бы ни был прекрасен этот памятник средневекового домостроительства, иной вознёсся Спас-Преображенский шпиль. Иная звучит музыка, Царствия, над соловецким небом. И блажен тот, кому при входе на Соловки открываются иные, пакибытийные кресты, храмы, чаши, собеседники из вечности.
Если вы хотите что-нибудь понять в истории России – милости просим в Соловки пакибытийствующие. Если хотите познать, зачем человек пришёл в мир (победить смерть, ад, и самую боль обратить в радость, кровавую рану – в безсмертный стигмат), припадите к соловецкому источнику и пейте. Если хотите прийти на самый прекрасный всех времён концерт и послушать музыку, превосходящую шедевры чайковских, рахманиновых, шостаковичей и верди, поезжайте на Соловки, скорбящие сыны земли с отверстым слухом, и слушайте музыку Царствия, преподносимую в Усыпальнице Пречистой Девы. Если хотите пить от источников чистых, откройте глаза и взирайте на соловецкое Древо жизни среди райской реки, горячих вод евхаристических.
Есть на небесах Книга, запечатляющая то, о чём никто не помнит и не знает на земле. Есть хроника событий, интересующаяся тем, о чём нельзя сказать человеческим языком. Есть историческая летопись тончайших пергаментов, запечатлевших пред- и посмертные крики, неописуемые восторги, неизречённые восклицания. Есть летопись Святого Духа.
И кто, если не церковь, откроет глаза прихожанам вселенского Храма на реальность этой блистательной благоуханной Книги! Не ей ли надлежит покоиться на алтаре Соловецкого Храма! Не она ли суть превечное Евангелие, виденное Иоанном, в поднебесной сфере носимое на руках ангельских Евангелие Спаса-на-крови-соловецкой, Евангелие огненной свадьбы! О, если бы явился соловецкий иконостас и заговорили соловецкие святые!
Как нуждается обезумевшее человечество в субботнем покое Соловков! Придёт час, когда их назовут центром грядущей цивилизации. Учёные распознают здесь ось земли и изучат мистические маршруты, мирровый мистический треугольник Соловки-Тверь-Иерусалим, по краям которого капли небесной росы.
Непочатая золотая казна Святой Руси – покоище 80 тысяч преображённых в славе. Я видел в духе, как один за другим готовились и становились под венцы праведные ХХ века.
Сколько венцов подавалось христианским мученикам с первого по четвертый век! Под великий венец встал архидиакон Стефан, под ещё больший Иоанн Златоуст – первый иерарх, затравленный извергами-епископами. Над Соловками их насчитывалось 88 тысяч преображающихся в сиянии нетленного золота, в светолитии вечных солнечных лучей неизречённого Евангелия славы Хреста.
Среди сонма этих нищих, убогих, калек, этих дымных прокуренных “дедов”, обутых в опорки из резиновых шин и давно потерявших человеческий облик, стояли сонмы ангелов!
В малых скорбях ничего не открывалось. Тайны животворящего Креста оказались запечатанными для священников, умных монахов, богословов и проповедников. Потребовались великие скорби, чтобы явить превосходящую величием Любовь.
Ещё скажутся соловецкие апостолы, ещё сойдут апостолы соловецкие с золотыми ключами от Царствия в руках и скажут: здесь обрёл Своё жилище Сказавший о Себе: “Вот, был мёртв и се, Жив” и “Я есть Первый и Последний. В руках Моих ключи от ада и смерти” (Откр.1:17-18). Подобало пройти смерть, чтобы увидеть, как Он отпирает проклятые для миллионов врата этими безсмертными ключами.
Грехи запечатали небесные входы. Скорби их раскрыли. До чего же величествен Царь наш Хрестос, если потребовал столь великого, столь неисчислимого страстно́го – 3 миллиона закланных безвинно! – чтобы научились воспринимать Его язык и приобщились к тайнам того, что произошло две тысячи лет назад в Иерусалиме.
Нет, не турмаршрутом за 800 зелёных и не за руководством монастырских отцов благословляет Небесный Отец прибыть на Соловки сегодня. Слава Державной грянет с Соловков! И гимнические трубы, и вселенские органы, и шествия, и торжественные ходы.
Лики просыпающихся светлы – никаких следов непосильных страданий. Смиренны и чисты, как дети. О радость! Три миллиона ангелоликих детей с оливковыми ветвями в руках и венцами из полевых цветов на челе текут плавно в белых одеждах с восхи’щенными взорами, устремляя за собой просыпающееся человечество земли. Страдания смирили их, сделали их кроткими. Кто это? Те, кого расстреливали тотчас по прибытии на Анзер и на Большую Муксальму.
Посмотрите, ни одного упыря, ни одной злобной фурии на помеле. Ни одна бестия в чёрном платке не может прилететь, чтобы вручить батюшке заговорённое яйцо: чёрная магия исчезла перед лицом преображения Соловецкого.
Как, мир ещё не знает о том, что Соловки преображаются? Ещё не ввели календарный праздник Спас-Соловков-Преображающихся? Ещё Пасху русскую не отпраздновали в честь трёх миллионов отпетых, упокоившихся?
Ещё не познали мы Матерь Отпевающую, Матерь, приходящую на одр Брачный, Матерь, ведущую по лестнице невест. Ещё не бросились к Ней, подобно детям в белых одеждах. Или мы вообще ещё не рождены как христиане?
И надо бы упразднить обрядово-ритуальный порядок как кощунственный, если священство, меченное печатями Иосифа Санина Волоколамского и Иосифа Каиафы Иерусалимского, ничего не хочет знать о Том, имя Которого проповедуют в глухом сне забытья?
Вот Он, вот Бог Живой!!! Разве вы не знаете, что вся Россия объята Соловецкой огненною свадьбой? Разве вы не знаете, что Серафим Саровский сейчас на Соловках, сколько бы ни переносили его мощи из Казанского в Дивеево и обратно? Разве вы не знаете, что у добрейшего солнечного царя Николая Второго два престола: Ливадия и Соловки, где пребывает его августейшая семья?
Мироточивая лестница в Царствие
Одни запирали душу на затвор самозащитный и уходили в махорочно-прокуренный кайф полузабытья, подобно десяткам “синих дедов” (согласно бывшему зэку соловецкому писателю О. Волкову). Другие, как последний кошевой атаман Запорожской Сечи Пётр Кальнишевский, освобождённые, отказались вернуться с Соловков: “Нам здесь помирать лучше”. Третьи научались самой важной человеческой науке – смирению и всепрощению.
“Преграды наши не доходят до неба”, – говорил о православно-католических разногласиях вития и митрополит Филарет Дроздов, современник Александра Пушкина. Соловки смели искусственно насажденные человеческие преграды и открыли небо единым.
Уже не православные, не мусаватисты, не католики, а соловецкие венчаные, невесты истинного духа – как если бы вселенная пересотворилась на Соловках!
Кто допускается к жертвеннику Соловецкому? Вот уже несколько миллионов прошло туристов маршрутом Москва-Архангельск-Соловки, проложенным во времена ГУЛАГа. Но кто припал к Соловецкому Престолу? Или он как Святое Святых, и необходимо особое помазание от трехлетней Отроковицы, вспорхнувшей по ступеням Иерусалимского храма в само Святилище к Ковчегу Божиему, чтобы, придя на Соловки, минуя турмаршруты, припасть у подножия Секир-горы к солнечному Престолу, где средоточие трёх миллионов закланных для спасения России?
Поспешим, братья! Поспешим сюда, авторы памятников Николаю Второму и славяно-православных вселенских соборов. Поспешим припасть к святорусскому Престолу! Здесь пакибытийная благодать. Здесь открылся Бог Святой Руси. Здесь Хрестос Превечный. Здесь шаги самой Премудрости Божией. Здесь небесный архипелаг ГУЛАГ. Здесь Царство Божие в ста метрах над историческим мемориалом, над бывшим ставропигиальным Спасо-Преображенским монастырём.
Здесь за год, по милости Божией, если перст помазующего ангела касался чела безвестного соловчанина, вырастали больше, чем за полвека монашеского подвизания где-нибудь в монастыре Паисия Величковского или Оптиной Пустыни под руководством преподобных старцев Макария и Льва.
Понимала ли душа какого-нибудь бывшего московского инженера, привезённого на Соловки, что предстояло ей стать под золотой венец? Мучилась чем-то земным, надеялась, писала прошения, адресовала письма в семью: как вы там, дорогие?..
А уже встал на иной земле и пошёл к новому солнцу, и воссияла заря соловецкая Новой Святой Руси!
Соловки пакибытийные – как Белый шатёр, простертый над Москвою, над всей Россией. И нет нужды городить очередные монументы с чёрно-металлическими языческими копьями ограждения и вечным огнём…
Небо позаботится о памяти отцов наших! Заговорили Соловки!
Из глубины времён проступила церковь вечнующая. И Соловецкому Кресту пришли поклониться Вл. Соловьев, Достоевский, Пушкин, о.Сергий Булгаков, Фёдор Тютчев, Борис Пастернак, Иосиф Мандельштам…
И вот великий Архитектон – Господь Бог всея Руси, пожелал воздвигнуть метаморфический мемориал, превышающий возможности рода адамова, в память о трёх миллионах душ, жертв, павших за грехи России.
Кто из нас способен припасть и пить из соловецкого источника!.. Уже умерли за нас, только бы знать об этом, и помнить, и благодарить их! И последовать их путём, отвергнув недостойное.
Проснувшись в полночь, Серафим, неизвестно в каком теле – по земле ли или на третьем небе – приходил к ему одному известному дереву и брал свои свечи, пластыри, иконки, белую манну, чтобы назавтра врачевать ими раны зэков соловецких.
…Целая армия сестёр милосердия, невидимо, в трёх метрах над карантинными ротами и ассенизаторскими бригадами. Супруги белых офицеров восстали откуда-то из могил эмигрантского кладбища в Белграде и припали сюда, к соловецким, истошно вопиющим и бредящим тифозным баракам. Несли свои бинты и пластыри, лекарства. Без их помощи Соловки не просуществовали бы и года.
Персонал недоумевал: многие выживают при смертельных болезнях? Откуда зарубцовываются раны? Откуда белые пластыри там, где нет и куска чистой ваты? Откуда белая клейкая масса, залепляющая гнойники, там, где нет ни зеленки, ни йода? Нарушались планы коммунистов обновлять состав заключённых каждые три месяца…
Крестное сумасшествие Соловков сказывалось на каждом шагу. Отец Небесный хотел только одного – ошеломляющим гулом сего вселенского землетрясения вернуть человечеству зрение Его Самого, встряхнуть человечество от сна обыденности, подстрекаемого бездарностью мертвующей церкви.
Придёт час, когда спишут за ненадобностью, – и это не кощунство, а честь и правда, – мартирии и мартирологи, отредактированные институционалами жития древних святых, и скажут о них: они прекрасны, но они ничего не говорят нашему сердцу. Они – не более чем исторические былины, подобно древним легендам, хотя никто не сомневается в их истинности. Но что делать? Они как бы проходят мимо нас, поскольку, вот, кровь брызжет на Соловках и камни говорят!
Три миллиона мучеников – что-нибудь значат! Дайте нам летописи соловецкие, дайте нам списки вопиющих стонов! Разве Соловецкий Престол в три миллиона безвестно погибших, с развеянным прахом и унесённой памятью, не бо́льшее страстно́е, чем с первого по четвертый век мученичества христианского!
И закроют монастырские руководства за ненадобностию. И притекут к стопам отца нашего, владыки Серафима Умиленного, и скажут: отченька, родненький, прими нас в своё стадо!.. Припадут к стопам живых святых. И не зарастёт тропа к премирному храму Соловецкому, а в нём – к отцам нашим, несущим свою священническую череду в синих одеждах, в солнечных крестах и с ангелоподобными ликами, воспевающим славу Богу Соловецкому и владыке нашему Серафиму, одному из апостолов Огненной Иерархии третьего тысячелетия, Солнечного Храма.
“Что это за масла?” – спрашивает двенадцатилетняя девочка, войдя в храм. – Божия Матерь помазывала соловецких заключённых, укрепляя в скорбях. Это масла, обращающие скорби в радость. Придёт час, когда на месте соловецких бараков станут Брачные чертоги. И вместо проклятого “гастронома” с зияющей сатанинской пастью, местом пыток всех праведных от века, встанет солнечный алтарь. И Богоматерь скажет: “Масел хватит помазать всё творение!.. Притекайте!..” И потекут масла с каждого соловецкого креста. А если на кладбище их больше трёх миллионов, только бы вместить!..
Увы нам, умы так извращены. Скольких привлекает агни-йога Рерихов и мудрость космического Тибета с его архонтами, пребывающими в состоянии самадхи. Но каким оскорблением сегодня звучат рассказы о психофизическом пространстве четвертого измерения, когда на Соловках кругом мощи, свидетельствующие о реальности Царствия Божиего! По сравнению с ним, космос – заражённая атомной пылью вселенская помойка.
Кто вы, привидения, рыщущие по этим чёрным дырам? Остановитесь, водолазы с мёртвой планеты Луна! Вы пришли в мир не затем, чтобы подглядывать в космический глазок и растирать себе третий глаз на переносице. Сердца ваши откройте Дорому Богу!
Не знал мир таких страданий, какие претерпели зэки соловецкие, но и благодати такой не знал. Испугался бы всяк, кому грозили репрессивные входы Соловков, в камерах пыток с их головорезами внутри и садистами-надзирателями извне. Не знал мир и такого числа ангелов, окружающих страждущую душу.
Здесь скажется последняя правда. Кто получит помазание на Соловки, отметёт ложь и лицемерие современного мира, презрит маммону и скажет: Всевышний говорит среди святых! Идите за голосом последней правды! Обращайтесь!..
Последний атаман Запорожской Сечи Пётр Кальнишевский
Когда в XVIII в. была уничтожена Запорожская Сечь (по приказу фаворита Екатерины II, новороссийского генерал-губернатора князя Потёмкина), бывший его любимец великий казачий атаман батька Пётр внезапно пожаловал на Соловки с двадцатипятилетним сроком. За ним шли шесть унылых подвод со скарбом последнего кошевого Запорожского казачьего ордена Пресвятой Девы Марии.
Среди икон в золоте, серебряных монет и драгоценных Евангелий три тысячи золотых сердец, верных его, следовали за ним. В Оптиной не было такого почитания отцов, как у запорожских казаков. Любовь к Батьке – любовь Сына Божия к Отцу Небесному.
Ежедневный паёк атамана Кальнишевского составлял рубль из его же привезённой казны, что в пятьдесят раз превышало пайку обычного зэка (две копейки). Мог атаман одним пальцем снести архипелаг или купить ставропигиальный монастырь, но Отец Небесный пожелал собрать сюда лучшее, элитное воинство Своё. О, радость, братья! Святой Пётр Кальнишевский привлёк на Соловки сферу Запорожской Сечи. 25 лет в одиночной камере чего-то стоят.
Безсмертное казачье воинство – орден Пресвятой Девы, непобедимый. В земные дни у них была репутация: безсмертные, необоримые. Турки трепетали при одной мысли о приближении воинства безсмертных. Сама Пресвятая Богородица шла с ними, когда казаки летели в бой на конях с развевающимися хоругвями.
Монахи с пятидесятилетним опытом аскетического подвизания казались жалкими ничтожествами по сравнению с этими безсмертными воинами Святой Киевской Руси. От них исходила огненная сила. Сказывают, батюшка, исповедовавший одного из безсмертных, отвернул голову, чтобы не быть сожжённым огнём уст исповедующегося казака.
Пётр Кальнишевский идёт на Соловки, как на Пасху. С ним апостолы Андрей и Иоанн идут по Белому морю, и впереди него огненный крест в сиянии трёх тысяч его безсмертных всадников, воинства Илии и Эноха. Запорожской Сечи больше нет. Остался последний из безсмертных, кошевой атаман Пётр Кальнишевский, и привёл Запорожскую Сечь в запорошенные снегами соловецкие равнины. Добрый Бог Отец предоставит ему 25 лет отпевать братьев парастасными слезами, искупать гефсиманскими борениями и посвящать Сечь Запорожскую в тайны соловецкого алтаря.
Так вот где завершилась великая история Запорожской Сечи, этих уходивших в небо и возвращающихся на огненных колесницах! Они пожелали остаться над Соловками. И пока на земле святому зэку Петру Кальнишевскому выделяли по серебряному рублю в день на питание, множилась золотая непочатая казна, играли сиятельные зори. Воскресали из мёртвых воины Запорожской Сечи и один за другим приходили в одиночную камеру к батьке Петру, склоняли перед ним буйные головушки и рыдали. И отец обнимал их, и слышалось как из акафиста: “объятия отчие отверсти ми потщися…” И внимал голосам ангельским в ночных молитвах.
Дева-Мать Запорожской Сечи сопровождала воинов-девственников. Женщинам сюда не было допуска. Жизнь воина с малолетства рассматривалась как постепенное посвящение Богу Вышнему, как школа безсмертия. Казакам вменялась жизнь без греха как условие победы над врагом. И Сама Кошевая Богородица, Приснодева-Победительница ходила с ними за принесённые Ей обеты. А вера у запорожцев была такая, что творила чудеса. Жили и побеждали по вере. Выживали – по вере. Вступали в сражение – по вере.
Не надобились им ни походные церквушки, ни заезжие батюшки. Ангелы Запорожской Сечи в золотых одеждах с мечами стояли справа и слева над храмом отца Петра Кальнишевского. И помазание этот храбрый воин имел большее, чем какой-нибудь трясущийся в дилижансе, с палочкой в руках архиепископ имярек.
Ещё придёт время, когда их устав будет принят как руководство в русской армии. Их огнекрылая живая вера, их слепленность по образу самой Пречистой Девы, их прекрасная любовь к безсмертной Матери станет идеалом для грядущего поколения. Верим, Богородица Запорожской Сечи будет так же близка нашим воинам и девам в белых одеждах, как близка была тем трём тысячам, что восшествовали на Соловки за отцом своим Петром Кальнишевским.
И вот стодесятилетнему Петру Кальнишевскому приходит срок освобождения. Вот она, радость победы над страхом смерти! И вот она, сила богатырская – батька Пётр говорит им: “Нет. Здесь провести мне остаток дней”.
Покинул бы кошевой Соловки, оставила бы и Сечь Запорожская золотые веси соловецкие. Но Отец Небесный пожелал умножающейся славы, чтобы отсюда, от Соловков воинство Илии и Эноха начало победоносное шествие по всем городам Святой Руси. Вот оно, великое соловецкое собирание! Три тысячи венцов его сподручным, а ему – великий, – за стойкость и слёзы. Огненная свадьба!
Атаман Пётр не вкушал земной пищи неделями и месяцами. Просил его не трогать. Испросил у обер-прокурора священного синода специальное дозволение запирать камеру на затвор. Перед его взором проходила славная история Сечи Запорожской, и к великому батьке притекали дети на поклон, под благословение: “Прости, отец, отпусти грехи. Бог в твоём лице. Приобщи к вечному воинству Эноха и Илии”.
Не променял бы святой отец наш Пётр Кальнишевский хоромы своей одиночной камеры на Соловках уже ни на какие роскошные графские поместья и дворцы. Сидел на камне, опершись на ржавое кольцо (к нему привязывали старообрядца, как пса, на чугунную цепь), и писал гусиным пером что-то. Приходили ангелы и брали белый свиток из рук атамана Кальнишевского: письмо не чернилами, а слезами. О победах безсмертного войска в Запорожье, под Полтавой, под Кривым Рогом… Все победы неслись на Соловки.
Незадолго до кончины, как свидетельствует скудная архивная хроника, атаман Пётр подарил в монастырь Евангелие ценой две тысячи четыреста тридцать пять рублей: в тридцать четыре фунта серебра с изображением Пречистой Девы. Его поставили куда-то на алтарь, пред ним молились, а потом оно, как заведено, исчезло, попало в чьи-то нечистые руки.
Но в час, когда смиренный стодесятилетний старец-апостол, безсмертный Пётр Кальнишевский преподносил в дар это серебряное Евангелие, инкрустированное слезами запорожских отцов, на небесах Сечь преподносила Вечное Евангелие славы Престолу Соловецкому. “В этом Евангелии, – говорил отец Пётр настоятелю монастыря, – заключена сила наших воинов. Идя в бой, несли мы его, как живую святыню, и обносимое, оно действовало, как ковчег для иудеев. Сама Богоматерь Запорожская ходила с ним, парализовала наших врагов. В этом Евангелии – сила и безсмертие запорожского воина, посвящённого Хресту. Храните его для потомства, для нашего безсмертного Отечества”.
И вот, о чудо! Парижский священник, сподвижник и друг отца Павла Флоренского, Александр Ельчанинов держит в руках Запорожское Евангелие, инкрустированное серебряными слезами и, литургисуя на Соловецком алтаре, знаменует им несметную толпу прихожан. “Во Имя Отца, – поднимает он над собою серебряное запорожское Евангелие-ковчег, – и Сына, – опускает руки, – и Святого Духа, – влево, – Аминь”, – вправо.
В УСЛОНе кругом, как беззвучный шакалий вой, царил людоедский кайф. Правил сатана свой пир среди чумы и тифа, среди вшей и гнусов. Гнал он в шею святых, травил праведников, затыкал кляпом рты пророкам. А она сказывалась, слава Божия – тогда в пакибытии, а сегодня проявится в мире.
Когда? – скажете вы. Когда же Добрый Бог проснется? В самый неожиданный момент, когда власть сатаны достигнет, казалось бы, вселенской силы, когда останутся единицы Авраамов, Серафимов, Иоаннов и Паисиев на земле, сохранивших веру. Когда ему поклонится весь адамов род. Когда лидеры всех мировых религий поставят на чело своё и руки звериное число 666, когда уже никто не будет ожидать Его Пришествия, когда о Нём почти забудут – тогда явит Он силу, какой не было во времена Его первого Пришествия. Тогда громы загремят над Соловецкою Голгофою, и человечеству будет возвещена слава Грядущего во имя Господне. И времена эти близки, братья!
История Соловков, как она открывается сегодня, – залог и знак того, что вера наша истинна. Да обогатится православие Святого Духа несметною Соловецкою солнечной казной! Станем нищими к тому, что было, к житиям, руководствам и катехизисам, чтобы пить от этого пьянящего источника. А над ним Жених и Невеста, говорящие: “Придите, пейте воду жизни даром!” (Откр. 22:17)
Воздвиг маленький передвижной алтарь с мироточащим тверским крестом. Здесь же фотография Фатимской, Зейтунской. Возжёг свечу, поставил на алтарь Евангелие, Псалтырь, Слово Пречистой Девы и возблаженствовал в пакибытийной молитве. “Радость моя, Богоматерь Соловецкая! О блаженство!” – и ушёл в молитву. И уже внятно было безсмертным духам его “Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, Богородицею помилуй мя и мир Твой”. Стоял неделю, как столпник, не сходя с молитвы. Худенькое, ослабевшее тельце воссияло светом. Лик его преобразился, яко ангельский, и слеза хрустально запеклась в глазах.
Радуйся, великая Богоматерь всей Руси! Радуйся, Преображающаяся!
Господи, какая радость – обновилась вера Хрестова. Благословение сферам, дарующим нам часы непрерывной молитвы во славу Божию. Открыты входы! Берите любой акафист, от Благовещения Пречистой и древнейшего об усопших до последнего новомученикам, составленного безвестным зэком Петровым, бывшим священником, во дни Второй Мировой.
Царство Его могло открыться только в больших скорбях. Его любовь предполагала огонь возжжённой в сердце свечи, а свеча возжигалась среди лютых скорбей. И весь человек, приготовляемый слезами многоскорбными, – как восковая свеча, ожидающая часа быть возжжённой, чтобы гореть негасимо на пути к Брачному пиру.
Господи, спрашивают, откуда черпать силы этому обескровленному юноше? – От Соловков. – Откуда благодать брать обнищавшему священнику? – От несметной казны Соловков. – От каких вод пить, когда кругом отравлено канализационной системой? – От источников Соловецких! Придёт час, когда все источники будут заражены, а Анзерский монаха Елеазара останется чист, как журчащая горная речка.
Ходили мы по Соловкам, падали на землю – в пакибытийных сферах. Купались в источниках, служили литургии на спинах друг у друга. И радовались отцы соловецкие свыше : “Наши, наши пришли! Наконец-то! Несите масла. Скорее помазуйте их раны. Во прощение грехов облекайте их в безсмертные бушлаты, в ризы золоченные, в рубашки, слезами нашими пропитанные, в платочки, кровью нашей намоченные. И мирро им соловецкое несите! Пусть священники нашей метки окормляют Русь Святую Новую. Ради вас, отцы, страдали мы”.
Всё кругом запуталось во лжи, сплошные клубки адские. Соловки есть голос последней правды. Кто приобщился к Соловкам, пойдёт один против миллиона и победит, если с ним Бог Отец и правда. Один или двое в середине 90-х подняли голос в защиту пророка Григория Нового, и вот уже полмира верят в него как в новомученика. А до того 75 лет клеветали на великого старца. Вот что такое голос правды…
Так, верим, и летопись соловецкая, ангельская преподнесёт нам истинную историю. Суд соловецкий (отсюда начнётся суд над церковью и миром) скажет, кто принадлежал к церкви, а кто обольщённый сектант. Кто у персей Хрестовых покоится, как возлюбленный ученик Иоанн, а кто отщепенец и предатель. Кто благоухает, а кто смердит. И эта летопись правды соловецкой будет столь отлична от того, что мы называем сегодня иосифлянским православием – со свинцовым грузом тенденциозных представлений о Боге, с искажёнными житиями святых.
Одной молитвой остаётся взывать: Боже! Поскорее приди и отверзи нам очи правды. И открой нам историю нашего Отечества, какова она воистину перед Тобой.
Уже никаких политиков, коммунистов, проектов… Отгремели пушечные залпы. Мир водворился неземной. Аллилуйя! Вся жизнь превратится в сплошной пасхальный праздник. Уже не снимут белых одежд. Уже ничему, кроме ласковой речи Хрестовой не будут, не смогут внимать. Скажут: един Господь перед очами. Кто же ещё?!
Какие клацающие челюсти, какое дьявольское смердение? В Добром Боге ничего этого нет. Настало Царство Господа – не снимем белых одежд, не отведём от Него взора. И уже не убудет теплота в сердцах, возжжённых от соловецкой свечи. Ею растопятся сковавшие льды жестокосердия и злобы.
“В ночь после того, как я принимал этих несчастных (взял на себя их грехи), приходил ко мне сам дьявол и превратил меня в какой-то камень. Распилил меня пополам, лишал меня силы и бросал на дно своё. Я стал мёртвый. А на следующий день Господь послал силы”.
“Великая тайна помазанников в том, что чем больше скорбей попускает Господь, отчаяния и одиночества в пустыне испытаний, тем больше сказывается Его слава. Вот почему, кто боится скорбей и испытаний, тот не сможет вкусить самую ничтожную малость славы. А щедрый Господь хочет дать ещё и ещё. Для того и попускает искушения”.
“Поскольку победа над падшестью невозможна через личные усилия, какие бы они ни были (покаянные молитвы, крестные подвиги), Отец Небесный избирает другой путь: “тёмную ночь”, великие скорби, соловецкие помазанные масла. От них тверские кресты мироточат уже больше двух лет”.
Воины Небесные ожидают здесь часа, когда Вышний Бог повелит им перстом Своим идти с Соловков в мир и насаждать Его Божественное царство. И открывает входы соловецкие – кому через Евфросиньюшкину псалтырь, кому через владыку Серафима, а кому напрямую, через удар копьём в грудь. Но блаженны те, кому открыт мир истинный.
Соловки дают радость жизни. Мгновенно облекаешься в шатёр пакибытия, и уже жизнь течёт в ином русле. Хотя человек грешен, но грехи уже запечатаны, ушли. И хотя над ним довлеет проклятость порочности, уже Матерь Непорочная простёрлась. Ещё что-то прежнее есть, но уже его и нет. Церковь от булочной отличается тем, что содержит в себе образы грядущего.