Архитектор мостостроителей
Пречистая знает Свои планы. Бог не только поставил Ее во главе Своих воинств, но и в средоточие Своих планов. Ей вручил Он тайны, ключи и оружие, какими утвердится Его царство и совершится победа над дьяволом. Она – Сокровищница и Кладезь Всевышнего.
Она Матерь, благословляющая мир царским жезлом. Архитектор мостостроителей. На каждой литургии ангелы скрепляют купину между небесной торжествующей и земной церковью. И литургисующие поднимаются на небеса, а святые сходят по установленному туннелю.
Переплавились древние мидраши, кораны, типиконы в Слово Пречистой. Сама Премудрость говорит! Что мудрецы мира? Млеют канты, хайдеггеры третьего тысячелетия. Время новой теодицеи. Лейбниц припал, как малое дитя, как инок обители императорской четы, к стопам Пречистой. Уже не время математических расчетов. Науки бен-элогимов привели к тому, что homo technicus economicus и sapienсе-sapienсе превратился в гомункулюсика, в свои двадцать пять кое-как переползающего из автомобиля в моторизованную яхту. Маленький научничек с неотъемлемой принадлежностью пенсне и крысиных аррьер пансэ[1].
Она говорит: “Лукавый ругается Богу, а Меня смертельно боится, от Меня в паническом ужасе бежит. Вот почему Бог Меня воздвиг Предводительницей Его воинств. Одно то, что Его армию на небесах и на земле возглавляю Я, Владычица Небесная, – безусловный знак победы и наисильнейший стратегический ход небесного Отца”.
Об этом велено знать и нам. Но какие брани, какая злоба!
Святые: останемся с детьми нашими
Святые предпочитают не уходить, а оставаться. Здесь, на земле, совершают исход, а там, в загробном мире – нечто противоположное. Им предлагается царственная лестница, великолепные ступени восхождения. Примериваются один другого прекрасней золотые венцы, а они говорят: “Нет. Останемся с детьми нашими”. И беременеют, и рождают в муках, пока не сойдут по второму сроку, пока не исполнится мера в отношении их младших братьев, оставшихся на земле.
Святые слышали Гласы и созерцали Лик. И заповедь Он дал: Слушай, что говорю сегодня.
Во Христе каждый день переживается как последний, каждая молитва – как первая. Голгофа острием своим прорывает пространство сфер, пространство времени и выводит в пакибытие. Церковь рожденная у Голгофы, пакибытийствует: не знает ни начала, ни конца, ориентирована на час конечного свершения, на божественные цели.
Старцы также говорили мало. Ночью предавались таинственной молитве и собеседованию с ангелами. А поутру на простой Всенощной открывался мир, переживаемый ими в ночной молитве, и церковь осиявалась тихим невечерним светом. Уже была та же прежняя уставная молитва, да не та, а свыше осененная.
Достаточно двух-трех увенчанных победителей, чтобы мир сохранился. Математика беседы Бога с Авраамом и Лотом верна: “Если хотя бы десятеро праведных останется с Содоме, Я их не уничтожу”. Но тогда не осталось и десятерых. Сейчас милостью Божией хранимы праведники.
Перевод в страстно́е длителен
В страстно́е так трудно войти. В страстно́е долго переводят, если Сам Царь и Учитель наш Господь, начиная от Преображения, вестниками страстно́го пророками Илией и Моисеем был переведен в крестное состояние, превосходящее человеческое разумение, за полтора месяца до Распятия, т.е. за месяц и неделю до въезда в Иерусалим и страстно́й недели. Перевод в страстно́е длителен – если только речь не идет о мученичестве.
Почему так долго происходит перевод в страстно́е? Работая привычными харизматическими схемами, опирается душа на от Бога данную молитву, на дары, проповеди, окружение, на привычные ходы – ничто не работает. Душа недоумевает. Как же без молитвы, когда во всех руководствах к святости молитва стоит на первом месте? Как без Евхаристии, если святые причащались ежедневно? Как без проповеди златоустой, если Господь дал дар витии? И т.п.
Плоды от страдания, от аллилуйных радостных скорбей несравненно большие, чем от внешнего служения. Задача церкви – искупление. Оно производится не радостными знаменующими таинствами, проповедями, служением, благовестием, катехизацией, а сугубыми скорбями. Розарий ведь не ограничивается только Благовещением и Обретением. Дальше следует бегство в Египет, Гефсимания, горькая чаша, и, наконец, Крестный путь, Голгофа. И уже только потом слава Божества: Воскресение, Вознесение, врата Брачного чертога по Успении и слава Вышнего, увенчивающего вначале Ее, Совершенный Венец творения, а затем и прошедших Ее Лоно.
Как море траву, страстно́е выбрасывает на поверхность внутренний сор. Глубина покаяния в страстно́м большая, несмотря на его необычный характер, не подлежащий внешней епитрахильно-патриархальной исповеди. И уже нет духовника в страстно́м, и нет щита. От Отца – щит, и духовник – Сам Дух Святой. Уже просишь не отца премудрого, чтобы наставил, а Духа Премудрости. И откровения большего, чем грехов, – откровения Царя Светов.
И вот небо разрывается, и открывается вселенная светов. И над ней плывет Царица, как в кратком откровении в Имацки (между Сплитом и Меджугорьем).
Основной закон страстно́го – его неповторимость, несказанность, непредсказуемость
Неуютно на земле. Двери с петель срываются, окна крошатся, кругом дыры зияют. Нет монаху-страннику покоя. Кругом мирные лица, обживают пространства, дома, кафе – монаху на зависть. Да только чтобы мира истинного достичь, каков он в вечности, чтобы проклюнуться через яйцо обыденности, обывательского упокоения мало. Необходимо простирание перед Лоном. И после долгого опытного страстно́го – о, наконец-то Пиета, снятие с креста, блаженство, неупиваемая чаша! И потоки слез, смешанных с Кровью Господней, текут еще и еще, и теплота святых пронизывает все существо. Молитва, собственно, на этом начинается и завершается. Вся литургия сводится к двум словам: еще и еще. И Господь щедро дает, даром: пейте воду жизни, пока еще есть время.
Какой мир в ночном бдении, какая молитва после страстно́го! Но с каким трудом осваиваются его законы неписаные, самой Премудростью Божией устанавливаемые. К страстно́му невозможно дать духовных руководств. Послужат соблазном. Основной закон страстно́го – его неповторимость, несказанность, непредсказуемость. Ну как опишешь брань? Нужно пережить ее воочию. И опыт брани не почерпнешь ни от кого.
За битого дают десять небитых. Обещанный еще Иеремией (Иер.31:31,33) новый завет, начертаемый в сердцах и в чистых мыслях, предполагает перевод в страстно́е и исключает самые прекрасные руководства. Давно позади лествица Иоанна Лествичника, авва Дорофей. А Пречистая Свои небесные руководства начертает таинственной рукою – сокровенное письмо в сердцах. И свечи возжигает для невест Своих. Если вздремнули, пробуждает касанием легкого жезла и нежным взглядом: “Не спи, не спи, дочь Моя. Помни, в полночь раздастся крик: Жених грядет!”
Священство Софии Премудрой
Церковь Христова украшается дивными добродетелями. Поднимется священство мелхиседеково. Множество жезлов приготовил Господь для добрых пастырей третьего тысячелетия.
Великий церковный (и вселенский) кризис разрешится новым витком торжества Христова. Дьявол потерпит полное поражение, хотя бы побеждал видимо во всех концах земли. Придут вестники Христовы и разнесут депеши с волей Вышнего: Конец лукавого. Агония дракона. Торжество Пречистой во вселенной! Эту весть вместе с трубящими фанфарными архистратигами разнесут и святые наши с неба – матушка Евфросиния и владыка Серафим.
Удивителен уже наступающий их триумф. В Хиросиме матушка Мария-Роза буквально бредит Евфросинией: “Матушка стоит у источника. Матушка исцеляет, показывает, дает премудрость. Облекает в священнорусские одежды наших японских отцов”. Здесь, в Хорватии, Италии, в Америке слышат Серафима. Епископ Х. просит помазать его серафимовыми соловецкими маслами. Профессора католических институций уже больше не уповают на фабрику по производству рядовых священников для воскресных месс, а взывают к братству серафимову. Уже не на Платона, и не на Аквината, и не на Аристотеля держат ставку, а на Премудрость Матерь Божию. Ее престол Соловецкий просиял с нового неба. Нет другого входа во врата Премудрости, помимо Соловков. Об этом знает сегодня даже Луи Гриньон де Монфор, известный покровитель Восточной и Западной церкви, ученик Премудрости от века.
С небесных архитектурных высот списаны и наши литургии. В истинной церкви каждое слово записывается, каждый вздох где-то фиксируется. “О когда же закончится соловецкая литургия? О доколе!” – кричат литургисты страстно́го опыта Соловков. Там записан каждый стон предсмертный. Какие литургии, Боже! Какие литургии!
Неслыханно поступает Премудрость. Остается только онемело смотреть, какие ходы предпринимает Бог, и говорить Ему в смиренном исступлении: да! Да, Отче! Неслыханно! Великолепно!
Новое священство не ограничивается семилетним курсом семинарии. Оно наставляется вот уже пятнадцать, двадцать лет. И знает, что еще предстоит тысячу лет наставляться в школе Премудрости. Она вообще неисчерпаема! Кто стал учеником Софии Премудрой на земле, тот остается рабом Ее и в вечности. И царствующая Госпожа Премудрость дарит из Своих кладезей нескончаемо. Ее ларцы неисчерпаемы.
Десятков тысяч жизней не хватит, чтобы принять в полноте то, что Она хотела бы нам передать. Только бы были способны принимать. Условия все те же: девство, нищета духа, бескорыстие, служение ближнему, всецелая отдача Вышнему. Богомыслие о Брачном одре, конечном восстановлении. Способность выйти за пределы рациональных схем и привычных норм. Свидетельство веры (возможное и необходимое в любых условиях): свое маленькое мученичество, каждому ученику Христову начертанное, где бы ни был, хотя бы монахом с пятидесятилетним стажем в безвестном захолустном монастыре или каким-нибудь деревенским школьным учителем, или пророком, терзаемым в узах от всех вместе взятых врагов Божиих на земле.
Страстно́е – прививка против вселенских бедствий
Близок час, когда в страстно́е Она переведет полчеловечества. страстно́е покроет, предварит вселенские бедствия. страстно́е дает прививку против них, служит залогом помещения в ковчег. Внешне призывает: войдите в Лоно- ковчег!. Духовно – помазует, впрыскивает противоядие против растленных моделей настоящего.
Что такое страстно́е? Перевод человека в состояние простирания пред Вышним, абсолютное смирение. Голгофская Пассия предполагает свои инструменты смерти. Ко кресту прибивают не ладонями и астральными вздохами, а гвоздями да молотками. Но помимо этих сосудов смертных (Пс.7), не врагами, а Богом готовимых для возлюбленных Своих, подаются еще во множестве сосуды мирровые, сосуды евхаристические, сосуды серафимовы.
О благодатный Господи! Какие помазания Ты совершаешь человеку в страстно́м! Что оно? Невозможно передать словами. Путь помазания, путь внутреннего христианства. Собственно, смысл того, что потеряло всякое назначение на земле (приходская модель, лукавое священство и т.п.). Новые перспективы для вселенской церкви. Гряди, слава Духа Святого, осияй священнические алтари! Освяти наши сердца, потреби их внутреннюю тьму.
Не смогли присутствовать при смерти Господа – увидели плоды от Его страстно́го: Успение. Ее страстно́е – величественное, царское, неслыханное. Ожидали увидеть что-нибудь жуткое, наподобие Голгофы: помрачение небес, завихрения, усопшие, вышедшие из могил, отверзшиеся пропасти, камни отброшенные… А увидели Христа, сходящего в благоухании райском, и Пресвятую Деву, как гроздь виноградную спелую, преподнесенную к небесной трапезе.
О какие воздаяния подает Он за Ее первенствующее, превосходящее страстно́е и за страстно́е Ее учеников! О какая честь быть переведенным в страстно́е, быть положенным на крестный одр. О какая радость!
Сколько кругом скорбей человеку. Перевод в страстно́е предполагает объяснение их. Премудрость открывает сердцу подвижника, сердечному его уму смысл полагаемых несправедливостей, страданий. Страстно́е оправдывает Бога и запечатывает все дьявольские врата.
Удивительно, но дьявол, которому в страстно́м вроде бы дана полная власть одержать подвижника, в нем, в страстно́м, именно и не имеет никакой силы. А в миру, где вроде бы негативная свобода от – человек бежит не поймешь от чего, ищет защищаться, как диссертант, освобождаться (социально, внутренне, душевно и проч.), по рукам и ногам скованный сетями дьявольскими. В страстно́м же, в опыте пустыни – свободен.
Евангелие Христово в действительности читается помимо слов. Спаситель говорил так мало, говорил притчами. Молился ли Он с учениками? Ничего почти об этом не сказано. Однажды увидели молитву Его на Фаворе – преображенного в светах. Или увидели (как описывает Эммерих) Его Вознесение: лик Спасителя сиял солнечным светом.
Он открыл так мало… Он открыл так много. Он действует через Нее. Это Он, Спаситель наш, Возлюбленный наш, щедро посылая Ее, сопровождает Ее царскими ларцами, жемчугами духовных даров и знамений. Это Он так любит нас. Это Он для каждой невесты готовит свою жемчужину Премудрости, свой сокровенный клад неповторимый, нигде больше не могущий быть найденным.
В центральном магазинчике Нью-Йорка бьется какая-то душа. Мечется, у витрин стоит у кассы, вслушивается в мышиный писк кассового аппарата: что-то пересчитывают на баксы. Разве скорбь, разве тоску, разве страстно́е пересчитаешь на ‘зеленые’? О Господи, везде страстно́е! Даже в страстях я вижу Пассии. Даже в этом падшем человеке, одержимом несчастными пороками и нескончаемыми мерзостями, даже в этом постыдном, бесстыдном его образе жизни я вижу торжество Божества! Однажды он будет переведен в великолепное страстно́е. Это может стоить ему больших скорбей. Как знать, может быть, расквасят ему фэйс или размажут еще как-то там по тротуару. Какие скорби кому предстоят, под какими развалинами старой цивилизации гнить в дымных ее парах? Но Бог восторжествует. Хоругвь будет плескаться по ветру. Душа скажет однажды: аллилуйя, слава Вышнему!
О Царица, открывай Свои тайны! О совершай Свой чудный посев! О помогай нам еще и еще.
Человечество согрето любовью нашей Небесной Госпожи. Так воздаст же за Ее труды страстны́е! Не мне одному – всему человечеству десяти тысяч цивилизаций не хватит, чтобы выплатить долг Пречистой или Господу.
Я помню, ещё 20 лет назад, когда я тогда смотрел по телевизору одну передачу, там журналисты брали интервью у старца о. Николая Гурьянова (1909 — +2002). Они о. Николаю задавали вопрос: Как вы считаете, о. Николай каким должно быть православное миссионерство в XXI веке и как быть с тем, что современное общество во всём мире сильно деградировано и много прежние устои, им отвергнуты? На что старец о. Николай Гурьянов ответил: По этой причине миссионерство и проповедь Святого Евангелия, стали уже не угодны Богу. Со временем (лет через 20 — 30), Господь на современный мир и прежде всего, на западную Европу и Америку обрушит природные катаклизмы, бедствия и прочие испытания. И только, те люди, которые терпеливо переживут все тяготы и испытания, они только, придут истинной вере и только, тогда может возродится на земле Святая Православная Церковь угодная Богу