Плох односторонний подход: видеть ближних только грешниками или святыми; видеть в них только греховную чашу – или образ Божий. Первое приводит в фарисейство, второе – в прелесть. Необходима золотая середина между путём любви и покаяния. На первой ступени церковь шла путем глубокого покаяния, затем открылись врата любви, а сегодня Пресвятая Дева желает сочетания обоих путей, для чего и послана старица. Так Ею был обрисован путь церкви.
Пресвятая Дева призывает нас молиться в духовном порядке и не скорбеть по-человечески об отступивших. Царица назвала несколько имён и показала, как скорбят, как одиноки отступившие от церкви.
Молитесь, и они вернутся. Кайтесь, и они раскаются. Принимайте на себя, и они разделят вашу скорбь. Видя неспособность к раскаянию брата, принимайте на себя и становитесь на молитву. Не расставайтесь с молитвословом и Псалтырью.
Византийский строй молитвы изумительно подходит для Святой Руси. Евангельская любовь распылена в воздухах храма. Вы уже облечены в одежды царские, но под ними должны быть чистые одежды покаяния.
Пресвятая Дева благословила мою поездку с о. Амвросием в Хиросиму. Меня так ждут мои дети… Царица показала братьев и сестёр, боговидицу Розетту, Илью и священников церкви. Какие у них скорби… Но сколько чистоты и – благоухание хиросимского престола!
Царица ведёт их путём, очень близким нашему. В какой-то высокой точке пространства пересекаются пути православия и католичества и соединяются в одно. Наши японские братья-католики уже не могут без православных печатей; а мы, восприняв догмат о вознесении на небеса, о непорочном зачатии, и восхищенный сад молитвы розария, готовы сочетаться с ними воедино. Боже, какая будет радость. Райская!..
Я смягчила твой нрав, и путь церкви стал более милосердный, тихий.
Я вижу наших братьев. Как любит их Царица. Водят хороводы перед Ней дорогой Иосиф, евхаристический священник, дьяконисса матушка Аврора, матушка Таисия… У неё слёзы непрестанные, не сходят с глаз, как у императрицы Александры. Отченька Афанасий, сиятельное солнце церкви. Отченька Зиновий, наш Иосиф Обручник. Отченька Евгений, мелхиседеков священник, старец со Святым Духом. Блаженный, как дитя, отец Кирилл… Чище и светлее душ я не знаю, чем у нас в церкви.
Существует православное подобие розария, богооткровенно данное через митрополита Дмитрия Ростовского. Однажды во время ночной молитвы митрополит Дмитрий услышал беседу Господа и Божией Матери. Спаситель спросил у Пресвятой Девы: что вызывало наисильнейшие удары в Её сердце? И Божия Матерь описала Ему пять состояний.
Пророчество старца Симеона вызвало острейший удар. Божия Матерь явственно поняла, что Спаситель будет предан чудовищной казни, и острое оружие прошло Её сердце насквозь. Её боль при потере Отрока Спасителя в Иерусалимском храме, вторая стрела. Пронзительная боль Божией Матери, когда Она узнала, что Господа связали и пленили. Божия Матерь поняла, что этим начинается Голгофа, завершение земного служения. Боль Божией Матери у Распятия при виде Спасителя среди двух разбойников… Что Она пережила!.. И Её скорбь по погребении Спасителя: человечество прощалось с Богом. Больше Она Его не увидит… Её скорбь о том, как творение расправилось со Своим Богом. Какое падшее творение! Пресвятую Деву жёг стыд за Адамов род, и Она рыдала от лица всего человечества. Нестерпимая, жгучая боль была у Неё в сердце, боль Матери. Это было Её последнее ‘прости ’, и Она не могла расстаться с телом Господа, которое омыла, снятым с креста. Оно Ей было так дорого! Это было последнее Её расставание с Господом.
Спаситель, услышав это, сказал Пречистой Деве: ‘Пусть творят молитвы и составят правило (Дмитрий Ростовский, святитель, назвал его ‘пятичисленное правило’, или ‘молитвенная пятерица’, пять декад): ‘Отец наш..’” и архангельское обрадование – ‘Богородица Дева’.
И Отец сказал: ‘За первую острую боль в Твоём сердце, тем, кто молится, дам познание грехов и печаление о них. За вторую – потерю Господа – дам прощение грехов (прежде грехи познаются, а затем, с раскаянием, прощаются.) Третью – Спасителя связывают, пленяют – верну добродетели, утраченные грехами. За четвертую – Распятие – приду на смертный одр и напитаю Плотию и Кровию Своей изобильно. За пятую приму в жизнь вечную’.
‘Принесение во храм’ – и оружие проходит сердце Богоматери. Какое нужно покаяние, когда мы входим в храм!
Благослови из Царствия, Господь!
Господь благословляет из Царствия: ‘Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь’.
Я счастлива приветствовать вас у подножия Моего солнечного Престола. Я отвечу на ваши вопросы.
Покаяние всегда истинно и действенно, универсально и безотказно перед Богом, если искренно и приносит плод – жизнь без греха и в любви. Любовь как путь может послужить соблазном, ввергнуть в дьявольские прелести, поднять в подвижнике тёмные глубины усиленного эгоизма, капризной саможалостливости, чувственной экзальтации, замаскированной гордыни.
Чадо Моё, то, с чем сталкиваешься ты, отчаяние твоего отеческого сердца, вызванное тем, что путь любви ввергает многих в искушение и прелесть, знали и старцы любви. Они были окружены десятками чад, и только единицы из единиц входили в вышнюю любовь. Остальные прозябали, спали, жалели себя, объедались… На старцев начинались нападки со стороны церковной иерархии, и старцы православные приходили к выводу, что необходим путь глубокого покаяния, ибо он универсален. А Господь, видя глубокую ревность о святыне, пошлёт в свой час дар Любви.
Божия Матерь объяснила, что ситуация, сложившаяся сегодня в церкви, была присуща ей во все времена, и учение старцев о покаянии имеет не инквизиторски-принудительный, не авторитарно-насильственный характер, но является следствием глубокого духовного опыта, обусловленного неспособностью большинства душ принять Любовь Христову.
Подвиг Господа – величайший великих. Пропасть между вышним миром и человеческим всё увеличивается. Понять Спасителя становится всё труднее – состояние Его Сердца, мотивы Его поступков на земле, тайный Совет Пресвятой Троицы. Чем тяжелее греховная чаша человечества, личностей, стран и институтов, тем удалённее они от Света Царствия. Современные церкви, принимая дух мира, утратили потрясённость, дар удивляться.
Между тем, в природе человека познавать Бога и себя. Святым была дана потрясённость – изначальное двоякое познание: познание высочайшей любви Божией, не искажённой грехом, что само по себе харизма, и познание бездны падения человеческого, что вводило их в состояние потрясённости, требующей непрестанного духовного огня и подвига.
Пресвятая Дева напомнила, что с часа Её зачатия и особенно после откровения архангела Гавриила Она находилась в состоянии непрерывного расширения сердца, т.е. в состоянии божественной потрясённости от произошедшего. Осознать то, что совершилось, было невозможно. Каким образом Сын Божий сошёл в Её девственное лоно, каким образом Она осталась Девой, будучи Матерью, а затем была у Креста наречена Матерью всего человечества? Как постигнуть тайну Воскресения Сына Божия, Вознесения Его, схождения Святого Духа, Успения, Венчания? Величайшие тайны!
Никогда Бог не рождался на земле. Впервые Пресвятая Дева столкнулась с подобным и преодолела соблазны ещё и благодаря состоянию непрерывного удивления, восторга, потрясения. Не было такого, чтобы учитель, мастер, святой, которому воздавали божественные почести, вознёсся на небеса в эскорте ангелов. Не было такого, чтобы он воскрес из мёртвых и сорок дней являлся ученикам. Ничего подобного не было на земле! И кто всерьёз вникает в Евангелие, оставляет прочее.
Выше веры Христовой нет ничего. И разочарование в христианстве, отход от него или, хуже того, принятие каких-то других религиозных систем или доктрин, связано с непониманием, закрытостью врат, окон, дверей – т.е. с состоянием равнодушия, притупленности, ограниченности.
Покаяние есть опыт непрестанного потрясения, уязвления. По природе своей оно не может стать привычным, механистическим, сытым. Оно предполагает пронзённость, прободенность сердца. Путь любви есть разрыв сердца у Голгофы, потрясённость ещё большая, но идти путём любви может только тот, кто отвергся себя, а затем взял крест, – так учил Спаситель. Да, Он шёл путём совершенной любви, но призвал прежде к покаянию – отречению от себя и взятию креста. Взять крест может только рождённый свыше, – объяснила Божия Матерь, – отрёкшийся от мира, дьявола, страстей. Возможно ли такое без длительного пути трезвения, покаяния, сокрушения, послушания – того, что православие познало в совершенстве? Вот почему, – сказала Пресвятая Дева, – православное учение в старческих образцах истинно и верно.
Нет ничего ценнее, чем огонь веры, полыхающий в сердце. Когда Пресвятую Деву именуют ‘Свечой Вышнеиерусалимской’, Царица улыбается.
Покаяние никого не может ввергнуть в прелесть. Если подвижник искренне кается и имеет перед собою совершенный образ святости, любви, служения – покаяние всегда приносит только пользу, очищает от страстей, приучает к смирению, объясняет (с небесной точки зрения) происходящее, примиряет с Богом, с ближними. И Небо, видя желание стать учеником Господним, посылает доброго наставника, пастыря.
Путь любви в Евангелии, по сути, запечатан. Спаситель говорил намеками и притчами. Да, это великий взрыв, но в настоящем веке он невозможен.
Соблазны на пути покаяния – прелесть, связанная с мнимым раскаянием, лицемерие, лукавство, бесплодие, саможалостливые слёзы, видимость ненависти ко греху, каиново услаждение им и проч. Соблазны пути любви – тщеславие, саможалостливость, безумие, лицемерие, самооправдание, эгоизм. Давший обет любви становится объектом наблюдения дьявольского, и враг сворачивает его на самые тяжкие грехи, тем самым обвиняя Бога: ‘Вот видишь, к чему приводит евангельская любовь – к ещё большему падению!’
Как вести церковь?
Не предъявляй никому счётов, кайся сам. Ближние – отражение твоего собственного состояния. Если хочешь знать каков ты, загляни в сердце ближнего. Разве можно призвать к покаянию насильственно? Или силком, как скот, загнать на исповедь? В человеке заложена глубинная совесть. Ему дано судить мир и себя. Но возбуждается эта совесть перед лицом личного подвига. Выше литургической формулы Западной Церкви mea culpa ‘моя вина’ нет ничего. Спаситель, отчаявшись помочь окружающим, ученикам, в ночных молитвах перед Отцом Небесным брал на себя грехи мира. Господь не просто любил, – Он был сочетан воедино с людьми. И будучи невинным, агнчьи кротко принимал на себя вину за грешников.
Кайся не уставая, и другие последуют тебе. Не теряй из поля зрения трезвенного видения себя. Дьявол улавливает на нежелании смотреть правде в глаза. Смотри в глаза последней правде.
Господу дорого, когда видя глубокие свои раны, мы открываем Ему их. В псалмах постоянно, десятки раз: ‘Исповемся Тебе, Господи’. Самое дорогое состояние для Господа – исповедание боли, крик отчаяния, немощи. Господь хочет, чтобы мы открыли Ему сердце. Если не будет сокрушения и трезвого понимания себя – в чём исповедоваться, в чём открываться? Нужен ли Врач, сказавший: ‘Я пришёл не для праведных, а во исцеление грешников’?
Считай себя больным, больным неисцелимо… Многие согласны с тем, что больны. Но не доведены до состояния сокрушения: неизлечимая болезнь, отчаяние в земных способах исцеления…
Православная вера работает именно на этой последней глубине, и молитвы святых отцов направлены на то, чтобы прозрев, душа познала, что больна неизлечимо, что никто не сможет ей прийти на помощь, что не поможет никто, кроме Бога, никакая практика, никакие усилия, рецепты, книжные руководства и ближние. Что самый совершенный учитель не принесёт никакой пользы, если только не совершится чуда. Вот почему покаяние – непрестанное диво и чудо внутреннего исцеления. Его плоды изумительны и сказываются тотчас: лицо становится иконописным, смиренным, чаша облегчается, страсти уходят, похоть выдымливается. Мир водворяется, и чистота сияет на девственном лице.
Православные службы предполагают дивное умиление тех, кто пережил обращение и тщится через раскаяние в грехах познать любовь Божию и прозреть на голгофские тайны.
Восточная и западная церковь – обе потеряли покаяние по одной причине – принятия духа мира. Папы не просто дружили с королями и объявляли себя владыками Европы, но принимали под свою эгиду нечестивцев, извращенцев, атеистов, откровенных насмешников над верой, и дух мира постепенно проникал в церковь. Византийская идея симфонии светских и духовных властей способствовала тому же. Но Господь всегда оставлял уголки святости, оазисы покаяния. Церковь терпела своё катакомбное мученичество. Иоаннова пребывала в неустанном плаче и смирении, ничего внешнего не искала, не желала ничего, кроме Царства и даров. Петрова – завоевывала внешнее пространство и теряла чистоту веры.
Как прекрасна жизнь в покаянии, Боже, как она прекрасна! И как ужасна жизнь в гордости. Первое, чему учит дьявол – под тем или иным предлогом забывать о действующем в нас первородном грехе и грехе вообще, уводит от покаяния. Дух мира и есть чуждость покаянного переживания. ‘Отверзи ми врата правды, и войду ими, – взывает псалмопевец. – Боже, верни меня на стези покаяния…’
В лице матушки Евфросинии послан нам мир Царствия. Субботний покой. Страсти уходят, греховное распято, вечное блаженство. Даже покаяние улетучивается перед лицом вышнего покоя, ведь оно предполагает терзания совести и роды в муках, несовместимые с духовным вечным миром. ‘Мир вам’ – священническое на литургии… Источение волн свышнего мира, осенение волнами Святого Духа… Царство мира находит на церковь. И Богоматерь, нарёкшая Себя Царицей мира в западном откровении, есть Мать благоуханного покоя, Дева успенского одра, Непорочная Невеста в ожидании Жениха.
Сокрушись, отчайся, припади, проси о помощи! Без покаяния молитва творится на фальшивой ноте, а затем и вообще уходит. Не о чем просить. Бог закрывает слух, и остается видимость диалога, живой веры…
Великая наука стражи. Сторожи храм, блюди воздухи. Не теряй разума ни при каких обстоятельствах. Не попусти беседы, отнимающей покаяние. И не вкуси лишнего, чтобы не впасть в сытость, и не отнялась молитва. Выше глубокого вздоха, сопровождающего раскаяние в грехах, нет ничего. Следствие его – дивный мир в сердце, светлая улыбка на лице.
Неспособность каяться перед лицом любви или забвение грехов как следствие откровения любви – знак тяжёлой греховной чаши. Но Бог и приходит к неизлечимо больным.
Храни мир в сердце, сын Мой. Ничто не потеряно. Ты просишь покаяния, – Я дам тебе столь сильное переживание сокрушения, что не сможешь выйти из молитвы. Закроешь дверь на три замка, чтобы никто не нарушил сокровенности твоих прошений. И Жених придёт к тебе как Врач. И покажешь ему рану, как бы ни было стыдно, и помажет её, и взором Любви Своей исцелит.
Когда Пресвятая Дева использует нас как визуальные сосуды, как окуляры, как тех, через кого Она источает Свою любовь, нельзя забывать, что притом мы остаёмся грешниками, неспособными нести крест, каяться и искренне любить.
Обе перспективы верны и желают пересечься. На Западе Отроковица в белых одеждах смотрит со столь неподдельной искренней любовью. Взор Её невинен. Она как Старшая Сестра. Боговидцы привыкают к общению с ней как Мудрой Наставницей. Я не видел покаяния на лице ни одного из меджюгорских визионеров. На Западе Она является в ореоле славы, преображённая и мирная, в белых одеждах. Восточная Богоматерь – уязвлённая скорбью.
Западная – от 16 до 30 лет. Восточная – от 40 до 60. Западная – Дева времён архангельского радования: ‘Радуйся, Мария! ’ В восточном откровении – говорящая с икон Старица премудрая, Схиигуменья, всегда уязвлённая, рыдающая. Но там и здесь взывает к совести и непорочной жизни. Восточная ближе, опыт восточных святых – родной, и святых на Востоке стократ больше, чем на Западе, поскольку больше было скорбей. И святым на Востоке стать стократ легче, чем на Западе, хотя жизнь материально тяжелее.
Жизнь в России, православный строй невозможен без покаяния. Никакие достижения, откровения ни к чему не приводят: отнимается молитва и вера. Утрата покаяния на пути любви есть знак тяжелейшей греховной чаши и непогашенности долгов, т.е. неблагородства души, неспособности её принимать вышний свет. Бог, испытуя душу, являет великое и прещедрое откровение любви, но душа искушается и не понимает, какими трудами даётся восприятие света. Она искушается легкими путями, свет кажется ей легко доступным, и она впадает в прелесть, после чего Господь возвращает её на круги своя.
Тяжесть чаши не исключает высоты святости, напротив, даже предполагает её в случае покаяния.
Впадение в прелесть на пути любви не означает, что путь этот ложный. Путь – истинный, но мы не можем его принять. Условие его принятия – покаяние. Плодом будет путь любви.
Неизречённо, неизъяснимо взять себе две перспективы – покаяния и любви, не теряя ни того, ни другого.