Блаженный Иоанн как текст
Письмо-рецензия
Когда Солнце переместится в знак Водолея, тогда наступит истинная заря христианства, язычество обретёт органичную связь с христианством. И эта культура пробудит нового Иоанна… и он будет провозвестником новой эпохи.
Рудольф Штайнер.
‘Рихард Вагнер и новые поиски Грааля’
Определение ‘Стиль – это человек’ прижилось и стало весьма распространенным. Кажется, за всю историю литературы никому не удалось дать лучшего, хотя попыток было множество, и они предпринимаются поныне.
Я много размышляю над Вашим стилем, дорогой отче, пытаюсь понять, разгадать, приблизиться к его особенностям. Но неизменно что-то очень существенное, коренное и главное ускользает от меня.
Вы пишете, как дышите.
И эта легкость, непринужденность, совершеннейшая естественность остаются для меня наибольшей загадкой. Как можно на таком высоком уровне, с сохранением светлой литургичности, писать обо всем, на чём останавливается зрение или мысль!
Ваше слово полно таинств.
Соглашусь с О.Лебедевым: ‘Высокой метки помазанник, который появляется на земле, возможно, раз в тысячу лет’.
Какой бы умопомрачительный ряд мы ни выстраивали, какие первоклассные имена ни называли бы – Ваше имя вписывается легко и естественно, без малейшего напряжения и натяжки.
Светоч. Самородок.
Очаровывает не только глубина мысли, величие открытий, но и стиль высказывания. Язык. Словесное разнообразие.
Как богата, необычна, особенна Ваша лексика!
Переводить такие тексты невероятно трудно, а при попытке подобрать адекватный аналог – исчезает очарование языка.
Нужен творческий подход, адаптация к родному языку, который чувствуешь на уровне души.
Профессионализм здесь только мешает. Должно быть что-то значительно большее – любовь, умиление, удивление.
Гений всегда выше языка, хотя и кровно породнён с ним, и вне его рассматриваться не может.
Вспоминаю, когда признался Вам, что хотел бы переводить Вас на украинский. Вы сказали: ‘Благословляю и даю полный карт-бланш!’ – т.е. дарю абсолютную творческую свободу. Это то, что нужно.
И я, готовя книгу ‘Бесконечная симфония чистой любви’, не столько пытался сохранить безукоризненную точность содержания, сколько передать особенности стиля, музыку Вашей фразы.
Писатель должен всё переплавлять в текст. Но никогда не забывать о художественности. Письмо без соответствующего уровня художественности лишено всякого смысла: песок без жемчуга и золотых блёсток.
Уровнем художественности текст проверяется на прочность и сопротивляемость времени.
Стиль – прежде всего борьба за высокий уровень письма.
Я заметил: Вы разный в своих книгах.
Если бы кто-то прочитал ‘Святую Евфросинию Мироточивую’, ‘Апостола огненного христианства’ и ‘Серафима, патриарха Соловецкого’, не зная автора, – то, очевидно, подумал бы, что писали разные люди.
В ‘Евфросинии…’ доминирует женское начало, голос непорочной Девы Марии, слово будто окутано её чистым сиянием; ‘Апостол огненного христианства’ вплотную приближен к житию святых, родом от ‘Киево-Печёрского патерика’, здесь Вы совсем иной, более эпически-пространный, и притом фраза, так сказать, апокрифична (по крайней мере, кажется мне таковой); ‘Серафим…’ – тоже иной: здесь слово омыто слезами, и мир предстаёт сквозь призму слезы. Это диктует особые слова и особую тональность. Высокую трагическую сущность мира нельзя изложить привычными фразами, будничным ритмом. Потому Вы вырываетесь за пределы прозы – это, скорее, поэма, дума или былина.
Но есть и то, что объединяет все Ваши пятьсот томов – голос огненной любви. Его чувствуешь на уровне не слова, а скорее – дыхания; он заключён даже не в буквах, а между строками. Ты чувствуешь его, как дыхание вселенной, пульсацию звёзд. Ощущаешь – и всё. А когда пробуешь что-то понять, проанализировать, объяснить – упускаешь даже то, что вроде бы понимал прежде.
Позволю себе чуть перефразировать одно Ваше интересное высказывание: если строки книги нельзя перевести на ноты, на ‘Господи, помилуй!’, то грош им цена. Такую прозу ангел откажется выслушать во время малого суда.
Выбирая между поэзией и философией, отдаю предпочтение поэзии. Хотя понимаю, что в поэзии своя мудрость, своя философская глубина, а подлинно великая философия непременно поэтична.
Никто, кажется, не объяснил лучше глубинную суть Ваших поэтических открытий, чем Вы сами: ‘Ни в коем случае мою поэзию нельзя мерить эстетическими критериями и подходами. Она носит экзортический, бранный, духовный характер. Моё духовное око всматривается в надмирные процессы, в процессы духовной брани и участвует в духовных сражениях. Поэтому моя поэзия экзортическая’.
Искать метафоры и симфоры, подсчитывать эпитеты и сравнения в Ваших стихах – дело бесперспективнае. Это не значит, что их нет. Они есть, но их роль совершенно иная, чем у признанных классиков поэтических жанров.
Только вот что интересно: с лирическим ключом подхожу к Вашим прозаическим книгам – и о, чудо! – волшебный ключик срабатывает, сезам отворяется, легко и просто раскрывая всю свою красоту и силу.
Люблю поэтическую прозу.
Поэзия – это кислород и в то же время легкие прозы. Без поэзии нечем дышать.
Мне радостно путешествовать по страницам Ваших книг. Это напоминает путешествия по миру, даже больше – странствия по мировым цивилизациям и космическим далям.
Прочитанная книга – открытый и познанный мир. Достаточно глянуть на корешок прочитанной книги, чтобы мгновенно войти в её вселенную. Когда прочитаю все Ваши книги, то так и буду делать: выстрою их на полках и буду кочевать по их мирам, останавливая взгляд на том или ином названии. Такое утешение хочу обеспечить себе в будущем, на склоне лет, если, конечно, Господь сподобит дожить.
Теперь на моем столе – ‘Огонь покаянный’.
Невероятно глубокие мысли просветлённого сердца. Неожиданные откровения, неслыханная глубина мудрости. И тысячи, если не десятки тысяч, блестящих афоризмов… собственно, сплошной афористический поток.
Всё вдохновлено высшим Божьим Духом, считано из Мистической Библиотеки Небес.
Чудо словесное и духовное.
Ни одного провального или проходного предложения, неуклюжего словосочетания или неуместного слова. Все слито, спаяно в божественную амальгаму. Невозможно убрать малейшее слово, знак или запятую, не разрушив высокую гармонию.
Небесная мозаика на уровне высочайших партитур.
‘Талант попадает в цель, которую видят все, но достичь не могут. Гений попадает в цель, которую видит только он’.
Вы работаете в соавторстве с Богом, точнее – с Премудростью.
Вы получили пропуск в Мистическую Библиотеку Небес.
Вам диктуют и Вы, диктуете.
И поэтому Ваши книги – это страховой вексель в Вечности.
И наиважнейшее.
Писатель начинается не со слова.
Писатель начинается с боли.
У Вас дышит не только каждая книга, но и каждая страница, фраза, слово и буква.
Радостно настраивать ритм своего дыхания на ритм Вашей прозы.
Жизнь исполняется высшего смысла.
Неоднозначность
Письмо-клепсидра
‘Сомнение – вечный спутник человека’, – сказал когда-то Блез Паскаль.
Если такое вырвалось у великого религиозного философа и мыслителя, который безоговорочно шёл за Христом и считается одним из столпов христианства, то что говорить о других? Как выстоять обычному, рядовому человеку?
Лучше было бы не вопрошать, не искать и не мучиться.
‘Не умствуйте сверх меры’, – советует апостол Павел.
‘Господи, не надмевалось сердце моё и не возносились очи мои, и я не входил в великое и для меня недосягаемое’, – утверждает Давид в одном из псалмов . Может, это и есть высшая мудрость для человека? В ней покой, умиротворение, тишина сердца.
Но мысль не остановить, и думать себе не запретишь, потому что нет у человека такого выключателя, чтобы можно было одним движением решить проблему или, точнее, избавиться от неё.
Искать, ошибаться, спрашивать и сомневаться – вот человеческая обречённость на этом жизненном пути.
В ‘Огне покаянном’ есть впечатляющая история. Передам её дословно:
‘Евфросиния рекомендовала мне посетить одного монаха, о.Георгия. ‘Он был с Духом ещё 15 лет назад, когда я приехала в Почаев’, – сказала она.
Я добился встречи с о.Георгием в его трапезной-приёмной, отец отвечал за пищевые припасы. Сельский мужичонка средних лет, дерганый (видимо, блудный грех мучает его)… Ничего особенного. Действительно, как говорила м.Евфросиния, ‘читает грехи’. Предсказал моё желание исповедаться в одном грехе, сам назвал его… Великое ли это умение? Не знаю, с Духом он или нет, но м.Евфросиния рассказывала о нём следующее.
Десять лет назад о.Георгий был казначеем Лавры. Однажды к нему ворвались два мародёра и, угрожая расправой, потребовали отдать все монастырские деньги. А деньги были предназначены для реставрации Троицкого собора, их было более миллиона.
О.Георгий наотрез отказался. Его вывезли за город и избили до полусмерти. Отбили лёгкие, начался открытый туберкулёзный процесс, от которого монах страдает и сегодня. Хилый, служит только в воскресные дни в церкви монастырского кладбища… Нелегко стяжается Дух’.
У человека, который читает про подобные истории, непременно возникнет вопрос: почему Господь не защитил святого мужа? Где был ангел-хранитель, когда били монаха? Он, что же, закрывал глаза крыльями?
Понять невозможно.
Воспринять немыслимо.
Подобных историй можно привести немало. У Паисия Ясногорца есть рассказ о том, как двое молодых послушников решили удалиться от мира и искали убежища в горах. Переплывая через горное озеро, они утонули.
Как? Почему?
Хотя это ещё можно понять: на небе лучше, чем на земле.
Но есть также немало историй, когда Высшая Сила приходит на помощь человеку, который просит и молится. Чудесным образом Божия Матерь не раз отводила беду от тех, кто молил о помощи.
Как действует Господь в той или иной ситуации, понять и предсказать невозможно. Логика Божья и логика человеческая – разные вещи. У человека два умножить на два – четыре, а у Бога – пять или даже пятнадцать.
У Вас есть глубокий термин ‘неоднозначность’, которым Вы часто пользуетесь. Вы услышали его с небес во время второго обращения. Когда рассказывали мне об этом, слёзы катились из глаз и я почти на физическом уровне ощущал Ваше страдание.
Неоднозначность. Все чаще задумываюсь над ней и вижу её во всём. Она как бы заложена в основу нашего несовершенного земного мира. Ибо только в полярном единстве могут существовать свет и тьма, зло и добро, любовь и ненависть, сила и слабость, святость и греховность. Этот парный ряд можно выстраивать едва ли не до бесконечности.
Видимо, человек никогда не смог бы любоваться красотой, если бы её не оттеняло уродство, не мог бы оценить кротости, если бы не жестокость. Так и со славой и бесчестием, величием и низостью.
Для меня Вы абсолютный гений, великий мистик-пророк, который приходит в мир, может, раз в тысячу лет. Я почувствовал красоту и величие Вашего слова, поражённый количеством написанных Вами книг, неисчерпаемостью идей, тематическим разнообразием.
Но для меня остаётся непонятным, почему Ваше учение так трудно пробивает себе дорогу к человеческим сердам и умам?
Почему Вы оказались в изгнании и вынуждены жить за пределами родной страны?
Почему мир не принимает те послания, которые звучат из уст Божьей Матери?
В этом тоже просматривается неоднозначность.
Люди боятся радикальных постулатов, их настораживает ломка стереотипов и смена устоявшихся норм жизни. Они не хотят кардинальных перемен, особенно мировоззренческих. Их пугают потрясения, покушения на миражи.
Даже когда они чувствуют неоспоримость правды, всё равно остерегаются её. Возможно потому, что решительный шаг требует мужества, отваги и смелости, а на это способны далеко не все.
Гением Льва Толстого были захвачены миллионы читателей во всём мире. Доходило до поклонения, обожания, молитвенного восторга. Но когда он выступил с радикальным религиозным учением, его не восприняла даже сотая часть прежних восторженных почитателей. Хотя отказать в логике, праведности, абсолютной искренности и честности Толстому никто не мог.
Есть над чем задуматься.
Мне кажется, что Ваши ученики и последователи в Украине допускают одну существенную ошибку: они стараются заинтересовать читателей такими брошюрочными изданиями, как ‘Тайны духостяжания’, ‘Духовность и медиумизм’, ‘Девство спасёт мир’ и др. Но начинать стоит не с этого, поскольку конспективное, краткое изложение радикальных постулатов только настораживает и отвращает неосведомлённого и неподготовленного человека.
Здесь лучше всего повторить Ваш жизненный путь, отражённый в написанных книгах. В какой последовательности они появлялись – в такой стоит знакомиться с ними людям. По крайней мере на первом этапе. Сначала было восемь томов ‘Огня покаянного’, и именно они должны стать краеугольным камнем непростого и долгого пути постижения истины и учения блаженного Иоанна.
Что касается меня, то первое, что мне попалось на глаза – ‘Соловки – вторая Голгофа’. Книга потрясла меня. И это потрясение началось даже не со слова, а энергетики боли, что сконцентрирована в ней. Листал ещё не читанные страницы, и чувствовал, как они обжигают пальцы и душу. И до сих пор убеждён, что в этой книге аккумулирована сила, способная растопить и ледяные сердца, достучаться до зашоренного ортодоксальными догмами мозга.
Может, стоит начинать знакомство именно с ‘Соловков’? Ведь нет в Украине семьи, которая бы не подверглась репрессиям и преследованиям, не прошла сибирскую голгофу, не знала, что такое ад Соловков?
Я много размышляю над тем, как донести Ваше учение до украинского читателя, как сделать его приемлемым и доступным, как открыть дверь в его бездонный мир, не задев при этом, не поранив выстраданных убеждений действительно чистых и мудрых людей.
Так важно, чтобы нужная книга попала в нужное время.
Часто от этого зависит весь дальнейший путь.
После ‘Соловков…’ я прочитал ‘Дневники’, все четыре тысячи страниц. Поэтому с особым воодушевлением ознакомился с книгами о Евфросинии Почаевской, Серафиме Соловецком, Атлантиде, катарах, династии деспозинов, музыкальных христах и многих других.
И хотя я научился доверять Вам, идти за Вами, однако не могу сказать, что сразу и безоговорочно воспринимаю все Ваши идеи, открытия и откровения. Слишком шокирующие, слишком радикальные утверждения встречаются у Вас. Требуется время на освоение, осмысление и переосмысление.
Вы черпаете из мистических источников, куда обычному человеку путь заказан. Вы пишете о том, что подтвердить фактами невозможно и где человеческая логика оказывается бессильна. Вот где сложность, неоднозначность. Вот что часто порождает душевную боль и смятение.
Рим – величайшее мировое зло, – едва ли не главный тезис у Вас.
Какое замечательное явление – Папа Иоанн Павел II. Для нас он великий учёный, поэт, философ, миротворец и святой. Украина полюбила его, что показало многомиллионное скопление народа во время его приезда в Киев и Львов. Несколько часов люди стояли под дождём и в болотной слякоти, чтобы только увидеть великого понтифика.
В одной из Ваших книг читаю: ‘Бог показал мне, как Он бесконечно любит католическую церковь. Православие так Его не любит и не понимает. Как близок ему Папа и дороги христиане, с которыми Он говорит’.
Как дорога мне вот эта Ваша неоднозначность, незашоренность, недогматичность, неортодоксальность!
Человек не может вот так с бухты-барахты покинуть церковь, в которую ходил с детства, в которой крестился и венчался, исповедовался и вымаливал прощение. Церковь – как родная мать.
‘Церковью создан мир’.
‘Церковь – боль Христа моего’.
‘Где благодать – там церковь. Где человеку хорошо – там церковь’.
‘Уйдешь из церкви – попадешь в брюхо маммоны’.
‘Убежден, если с чистым сердцем пришёл человек к церкви, он получает всё, что ему нужно. И даже больше’.
Это афористические выдержки из Ваших дневников.
‘Продолжаются духовные роды церкви. Нельзя бросать её больную, как протестанты, поносить, отвергать её таинства, Пресвятую Деву, Евхаристию. Но ещё хуже, подобно фарисеям, слепо придерживаться устаревших канонов и смертоносной буквой убивать живых святых’.
Какое глубокое и мудрое утверждение! Думаю, что мыслящего и совестливого человека не насторожит и не отвлечёт заложенная здесь неоднозначность.
Святая Евфросиния, пишете Вы, простаивала ревностно на всех ежедневных богослужениях, молилась, била поклоны… Таким путём хочет идти большинство людей, которых устраивает существующая церковь и пастырь, наставляющий в евангельской мудрости. А если что-то не устраивает, то паства бунтует против священника, но не против церкви.
И ещё об одной неоднозначности.
В книге о Моцарте Вы много размышляете о смерти и страхе перед ней.
Смерть – враг человека и он боится её, утверждаете Вы.
Это действительно так.
Но стоит помнить, что многие люди боятся не столько смерти, сколько предсмертных мук, агонии или длительной болезни, которая терзает как самый свирепый палач.
Уверен, что тему неоднозначности можно продолжать ещё долго. И, наверное, каждый способен развить её по-своему. Поэтому ставлю не точку, а многоточие…
Действительно, как наставлял, ещё в начале XX века перед революцией, один из Оптинских православных старцев: жизнь любого человека с момента рождения и до самого момента смерти, может быть уже предопределена. У каждого из нас, есть свой удел и своя миссия в этой временной земной жизни. Порой нам кажется, что будущее — это то чего нет и то, что только, только должно произойти, но на самом деле будущее оно, уже есть и реально существует. То, что события в истории нашей России и всего остального мира в прошлом происходили, именно так и никак иначе; и то, что события у нас в России и во всём мире в будущем будут происходить, именно так и никак иначе, это всё именно потому, что так угодно Богу. В основе того, что всё бытие — прошлое, настоящие и будущие, оно уже предопределено лежит Божий промысел. А вот, почему события в истории происходили и будут происходить, именно так и не иначе. Вот этого, нам простым смертным не всегда, дано знать