Дорогой отец!
Есть у Вас такая глубокая мысль: ‘Без веры жизнь становится бездной, лишённой всякого смысла’.
Как можно жить без Бога? И зачем человеку такое бесцельное и нудное существование?
Меня тем и привлекли Ваши книги, что они сближают с Христом и Богородицей, с Высшей Премудростью.
Искать Бога, думать про Него, молиться, разговаривать с Ним – наилучшее для земного человека. Уже хотя бы потому, что верующий не знает провалов в депрессивные состояния, не скатывается в пропасть безнадёжности, отчаяния, беспробудной тоски.
Жаль тех, что обходятся без Бога, без молитвы и веры, ведь они как сироты – у них нет Отца.
Лучше жить так, чтобы всё, что ты делаешь, было бы оглядкой и мыслью о душе, с надеждой на её вечное спасение.
Помните, у Льва Толстого: ‘Люблю обращаться к Богу. Если б не было Бога, то хорошо уже само это обращение в безразличную пустоту’?
Высокий образец того, как надо жить с Богом – Евфросиния Почаевская. Ваша книга о ней постоянно на моём рабочем столе и в душе. Засыпаю и просыпаюсь с ней, раскрываю с надеждой получить ответы на вечные вопросы и не устаю подолгу рассматривать фото на обложке.
От него невозможно отвести глаз.
На первый взгляд на этой фотографии шестидесятилетняя, а может, семидесятилетняя женщина. Закутана в плотный платок, сосредоточена, а натруженные руки молитвенно сложены крестом.
Однако взгляд добрых очей – лучистый и молодой. Лицо освещено особой благодатью, добротой, разумом и зачаровывает всем: чётко очерченной, какою-то ладной угловатостью, оливковым цветом кожи, немного тяжеловатым, огрубевшим подбородком, штрихами бровей, глубоким взглядом, каждой складкой и морщинкой… Сразу отмечаешь для себя: это человек святой и божий!
Но самое удивительное на этом лице – улыбка.
Не менее загадочная, чем у Джоконды.
Про улыбку Моны Лизы написано много, и уверен: про улыбку Евфросинии ещё будет написано не меньше.
Что скрывают эти, даже на первый взгляд, необыкновенные губы?
Высшую тайну жизни и смерти?
Божию благость и милосердие, которую познало открытое для добра и любви сердце? Особую мудрость? Осознание неминуемой тленности всего земного? Радость встречи с Богом?..
Кажется, эти губы вот-вот шевельнутся и заговорят.
Но нет, вопрошать тщетно. Тайна остаётся тайной.
У святой Евфросинии лицо крестьянки: чуть широковатое, верхняя губа тонкая, как будто спрятанная под нижней, полной и выдающейся. Это и создаёт ту неординарность, уникальность, которую вряд ли кто из живых в силе разгадать.
Я никогда не слышал её смеха и голоса тоже, и уже не услышу. Но если долго всматриваюсь в фото, то кажется, что святая старица разговаривает со мной в духе: помогает выстоять, наставляет, советует, поддерживает, остаётся на страже моего слова и просит писать эти письма…
Знаю, этот лик живой, и улыбка непреходяща. И такая она разная в разные поры дня: с утра по-детски искренняя, в полдень простодушная, на исходе дня – с оттенком иронии… Но всегда лишена всякого осуждения и сарказма.
Улыбка любви, доброты и милосердия.
Улыбка души.
Улыбка – огонёк.
Эта женщина никогда ни в ком не видела зла.
Не видела при жизни, не видит и с небес.
У чудесной украинской поэтессы Людмилы Литвинчук, которая знала святую Евфросинию в её земные дни, есть такие необычайные строки, написанные, правда, по другому случаю, но как будто о том, о чём сейчас разговор:
Что там за улыбкою за тою,
Ты навряд ли сможешь разгадать,
Ощутишь ты всё-таки душою –
Промелькнула божья благодать.
День был для Евфросинии временем куриной слепоты. Ночь – созерцанием Того, Кто живёт в невидимом свете. Особое призвание. И била еженощно сотни поклонов, иногда более тысячи, а случалось, и три тысячи. И на протяжении суток сочетала поклоны с молитвою, как мне кажется, с той же блаженной улыбкой, что на фотографии.
‘У каждого свой путь’, – говорит Божия Матерь.
Моя бабушка Мокрина ритуальных поклонов не била, потому что на это у неё недоставало времени и сил. На протяжении дня она тысячи раз наклонялась до земли, пропалывая колхозные буряки. За сезон выходило, может, до миллиона. Кто б мог сосчитать?! Когда выбивалась из последних сил, работала на коленях.
Это была её ежедневная молитва. Особенно страстны́е поклоны начинались осенью, когда грузили буряки на машины. Бог не сподобил её стать святой. Может быть, потому, что имела кучу детей и в тесной хате-мазанке не было тишины и покоя. Но бабуля на той единственной фотографии, что осталась, удивительно похожа на Евфросинию: такое же закутанное в платок угловатое лицо, такой же пристальный взгляд зорких зрачков и руки, сложенные крест-накрест…
Только улыбка более земная. И нет в ней особой загадки – есть светлая радость верующего человека, которая словно говорит: ‘Не грустите, всех нас ожидает великая встреча с Богом‘.
‘Мир наш словно лагерь для перемещённых лиц, тех, что перемещаются с бездны на небо и назад, – прочитал я у Вениамина Яковлева. – Как зыбка опора на земное… Только с верою в бессмертие можно жить полную силу в настоящем, а не прозябать в полусне. Верующий живёт так, словно ‘день этот последний’ и не теряет здравого смысла, – заострённая совесть и интуиция покаяния открывают сердце, даруют полноту бытия’ .
Святая Евфросиния много дала мне в плане духовного становления и продолжает наделять духовными дарами и прозрениями. ‘Её героические поединки с почаевскими попами, её смиренное предстояние на литургии, её ревностное и трепетное сердце, непривязанность ко всему земному и, что особенно неоценимо, – уверенность в знании пути, видение христианства в плоскости преподобного Серафима (Саровского) как стяжания Святого Духа’ (о.Иоанн).
Как прекрасно открывать для себя всё новые и новые её наставления! Вот хотя бы эти:
‘На пути к Богу всегда надо чем-то жертвовать’.
‘Без блаженства нечего делать в вере’
‘Еду усиленно крестите. Просите, чтобы пошла на благо. Химия отравляет организм, но сильный правильный крест делает её безвредной‘.
‘Один ночной поклон стоит десяти дневных’.
‘Чем тяжелее была греховная чаша, тем большее число поклонов назначала матушка, – утверждаете Вы. – Вначале пятьдесят, потом сто, сто пятьдесят с ‘Богородицей’, чуть погодя – известная православная пятисотница: трижды по сто пятьдесят и ещё пятьдесят. Поклоны творились Пресвятой Деве, Животворящей Троице, святым, ангелу- хранителю…‘
А вот какой чудодейственный способ наследовала старица от духовника Афилохия, чтобы узнать про волю Господню:
‘Пишешь на бумажке слова ‘да’ и ‘нет’, кладёшь их под подушку. После этого молишься Господу, просишь дать ответ на вопрос, который тебя интересует, бьёшь сто пятьдесят земных поклонов и ложишься спать. Утром первая бумажка, которую вытянешь и будет небесным ответом.’
Где-то в начале 80-х годов, возвращаясь из Почаева, открыл я для себя источник святой Анны, что разлился в небольшое озерцо и на нём местные жители построили церквушку, перекрыв русло бетонными блоками. Понятно, что в советское время эта церковь-часовенка была закрыта, а сам источник не раз намеревались уничтожить, сравнять с землёй. Но все усилия оказались тщетными, хотя сгоняли сюда не только землекопов, но и мощную технику. Святая вода вновь и вновь торжествовала над греховной бездумностью этого мира.
Какое это было блаженство искупаться в том источнике! Случалось, что мы с друзьями ночевали неподалеку в сосновом лесу и с утра до восхода солнца купались снова. Исчезали все недуги, болячки, гнетущие чувства. Развеивались тревога и неуверенность в завтрашнем дне. Взамен обретались сила, вдохновение и вера в бессмертие души.
У святой Евфросинии был свой ритуал омовения в святом источнике, рассказываете Вы. И как жаль, что не выпало мне встретиться с ней в то время, хотя такая встреча была целиком возможной, реальной и желанной.
‘Как она освящала источник на Святой Горке, великий и без того! Десять минут никого не должно было быть рядом, она молилась, и по её молитвам над источником появлялся особый ангел. На моих глазах десятки людей исцелялись в той воде. Лик каждого после купания становился иконописным…’
Сегодня в том источнике купаются тысячи людей ежедневно, фарисеи уже поставили свой конвейер. И сам источник одели в бетон, соорудив вокруг целый комплекс разных строений. Вытравили живой дух. И вряд ли кто получит тут исцеление – скорее наоборот. Ведь когда видишь этот людской муравейник, то дрожь пробегает по спине.
Наверное, плачет с небес святая Евфросиния.
И Люда Литвинчук, что живёт в белой схиме, больше сюда не наведывается.
У меня отпадает всякая охота приумножать людское столпотворение.
Душа жаждет тишины, покоя, божией благодати.