Философия прорыва в Царствие

Святая Евфросиния Почаевская

Богословие окрыленных

Одними поклонами, если творить их мужественно, не жалея себя (умру, но сотворю правило), можно достичь небывалой ступени покаяния. В два ночи умираю, но если потерплю – в полтретьего потекут вместе с потом и мирровые реки благодати.

На пятидесятом поклоне ставится ангел, и обычная келья в духе преображается. Темное шерстяное одеяло, постеленное на полу, как подножие купины. И стоит сонм ангелов. Лампада полыхает, как иерусалимская свеча. В нетопленном доме, сыром сарае, всегда тепло и блаженно – Евфросиньюшка молится!

С ней рядом усталости нет. Без нее и десяти поклонов положить не мог. Лукавый сбивал с ног; сопротивление родовых начал, восстание ветхой личности… С нею – полтысячи сделал, не заметив, сколько времени прошло. Какие крылья! Какой прорыв!

Философия прорыва в Царствие

Псалтырь читали три часа. Поклоны клали тысячами, времени не замечая… Казалось бы, что особенного – поклоны. А правильно делают их единицы в мире. Одно – опускаться на колени тяжело, грузно, по-инвалидному, бухаясь на пол всей тяжестью греховной. Другое – легко, упруго и благоговейно.

Целая наука, как делать поклоны, и от нее великая крестопоклонная сила иноческая и монашеская, истинный столп церкви. В науке правильного знамения и исполнения поклонов – сокровенное чудо православного аскетизма.

Матушка иначе понимала поклоны, чтение псалтыри или источники. Богомильское понимание поклонов – возгревание духа. ‘Головочка вниз, а дух горе возносится’, – говорила старица. И действительно, вроде бы припадаешь головочкой к полу, а дух воспаряет… Особый образ поклонов! Так – летала на поклончиках. Кладет легко, пружинисто. Показывает как их не столько делать – творить. Молитву творит быстро. ‘Отче наш’ в ее устах пролетает. Во время чтения ‘Богородичной’: ‘На словах Господь с тобою голова касается пола. Господь сам открыл’. После пятисотого поклона зареют небесные сферы и Бог ‘плещма Своима осенит тя’ (Пс.90).

Кто мог, как она, учить о поклонах? Кто мог, как она, выводить в сферы небесные? Для Евфросинии поклоны – зиждительное творчество. На поклонах ею штурмуются неведомые миры, побеждаются демонские воздушные сферы, прободаются преисподние пространства. Ни один лукавый не смеет восстать. Расступаются горы вышнего Сиона, и сам царь Давид протягивает ей восторженно руку: ‘В моих иерусалимских шатрах не знали такой высоты. Дивная старица, иди ко мне, потрапезуем вместе и насладимся духовной беседой!

Таинство ночных поклонов. Пот на них сакрален, как покаянные слезы. Имя истаивает. Ветхой личности нет. Крылья прирастают уже на сто пятидесятом, если встанешь мужественно, несмотря на усталость, помыслы, сопротивление внутреннего существа.

…Берет подстилку и – на снег. Снегу по колено. Подстелила и летает на поклонах. Тепло. Хорошо. Так до трех ночи. Выложила тысячу поклонов – бежит на монашеское кладбище с огарком свечи, к могилке Амфилохия, вычитать оставшиеся псалмы. К пяти утра уже, глядишь, пора! – летит на полунощницу в собор. Там встанет на своем месте, в неприметном углу, низко склонит голову в великом трепете, как перед Распятым Господом, слушает монашеское пение.

Поклоны не всегда радость. Иногда, делая их, ощущала на спине тяжесть: ‘Тащу на себе еще одну Евфросинию. За грехи’. С трехсот первого по пятисотый подается неземная благодать. Забыть ее душа не может. Что по сравнению с покаянными поклонами и мокрыми от умиленных слез платками ‘выходы’ космических ведьм? Их бы на поучение к святой Евфросинии!

Любит Евфросиньюшка поклоны. На них плачет нескончаемо, роняет слезы одну за другой. Ей уже за семьдесят, а тысяча поклонов для нее не предел. Были времена, клала по две и по три. Поклоны с ней – касание бабочкиных крыльев.

Блаженная ночь поклонов со святой Евфросинией

…Отнеслась душа в пещеру ветхого Адама, оплакивавшего роковые последствия своего грехопадения. Молится ли с монахами Синайской пу́стыни игумена Иоанна Лествичника… Оплакивает человек свое прошлое. Перед ним – Голгофа Распятого, и сам Господь смотрит прямо в сердце с обжигающей слезой. И прощеное воскресение: увидел всех, кого оскорблял, соблазнял. И старица смотрит на тебя и радуется:

Кайся, детка, кайся. Вспоминай, кого искушал, кому зло творил. Искренне покаешься – Господь простит.

Четверть века будешь исповедоваться в храме и стучаться в сердце священника, пять лет добиваться приема у лаврского старца – и даже не приблизишься к тому, чего Евфросиния достигает за полтора часа крестопоклонной челобитной, этого святорусского старания.

Нет для нее ни одной души, которой бы не простилось, если приложит достаточные усилия. Всегда Бог милостив! А человек… Если бы пожелал, чтоб открылось, и стучался как следует, открыли бы ему, ведь учит Господь: стучите, и откроют вам.

Люба, заведи будильник. Через полчаса чтобы подняла.

Матушка, я и так запомню, отдыхайте.

Забудешь. Говорю, будильник заведи.

Тонкое тело оборачивается в псалтырные богатые одежды, и каждой клеткой переживаешь, например, из 67 псалма: ‘Колесница Божия, тмами тем, тысяща гобзующих’ – сорадующихся. На тысячном поклоне покаяние сменяется созерцанием и высоким восхищением ума. Первые кладутся легко и быстро, последние медленно, насыщенно. Душа входит в превышенебесные сферы. Евфросинии дано вводить в них.

Ей дан жезл, открывающий сердце. Ей дан посох, открывающий небо! Поклоны с ней становятся дыханием. Уже не можешь без них – жаждешь их. Побыстрей бы с электрички, и – на поклоны! О радость! Расстелил в тамбуре газету, и время не терять – на поклоны. Блаженство! Во тьме мировой ночи, как светлячки в степи, светятся безмолвники поклонов.

О, блаженная ночь поклонов со святой Евфросинией! Паломники Лурда, погасите десять тысяч факелов ночного шествия. На поклоны к Евфросинии! И какую скорбь вызывают туристы из Канады в маленьком итальянском Ассизи, идущие на поклонение к великому Франциску! Трехэтажный цементный саркофаг…

Ночь с Евфросинией больше, чем посещение всех святынь мира. Я предпочел бы французскому Лурду и туристическому маршруту Москва-Иерусалим матушкину пятикратно увеличенную собачью конуру, чтобы сотворить в ней в одну знойную ночь под стрекот цикад тысячу поклонов.

Матушка, вы не устали?

Да что ты! Заговорились мы с тобой. Давай на поклончики.

По часам Христа

Какая благодать жить по часам Христа! Кто-то с двенадцати до двух зажат в тиски – время тяжелого оцепенения. Отяжелевшая утроба и сон с телекошмаром. Для Евфросинии – часы Христа. Время наставшего Царствия. Жених грядет в полуночи. Евфросиния зажигает свечи. Келья сияет, как небесный храм. И по серебряным лучам нисходят аммиэли, дивно радуясь ее победе над лукавым.

С двух до четырех – время Богоматери. На облаке, вместе с апостолом, посещает ее успенский Брачный одр, украшенный лилиями с терниями. Неутомима на поклонах с богородичной молитвой. А рядом с ней молящиеся видят Богородицу воочию!

Часы с четырех до шести – сошествие святых из Царствия. Сонмы ангелов-хранителей сходят с ними. Император Николай II во славе опустился не над папертью Успенского собора – над матушкиной кельюшкой-сараем! Не над Александрийским столпом в Санкт-Петербурге – над Евфросиньюшкиной ‘конурой’.

Омовение на источниках

Дивная атмосфера царила на святых источниках, где многие получали исцеления. Старица чувствовала себя здесь в силе, и купание с нею в священных водах как бы приравнивалось к возобновлению крещения. Евфросиньюшка на источниках преображалась. По ее молитве помутненная вода становилась прозрачной, холодной или теплой. Источники любила и искала повсюду.

Омовение – царственное таинство. Кого хотя бы однажды купала на источниках, жаждал еще и еще. Дитя, нежной и доброй матерью омываемое, не испытывало такого блаженства. Если бы проповедовала в Иерусалиме близ Овчей купели, ее ожидали бы тысячи калек…

Как омывала Евфросиния – никто не мог. Сорок раз окунает в воду, накладывая руки на голову. Атмосфера ангельская. Сколько невидимых чинов с ней ходило! Сама омывалась часто и истово. Как священник спешит поутру на литургию после ночного бдения, так торопилась на Святую горку. Где ни окажемся: есть ли поблизости источник?

Таинство омовения. Омытый молитвой и слезами ее выходил из воды с иконописным ликом. Десятки исцелялись от неизлечимых болезней. После купания на Святогорском источнике (или другом, неподалеку расположенном – в честь Анны-пророчицы, позднее закопанном трактором) лица у самой Евфросинии и ее чад просветлялись, становились как у святых, сияли неземной красотой.

Матушка, плохо мне…

Собирайся на источник, едем!

Ждем полчаса автобус. Евфросиньюшка стоит маленькая, сгорбленная. Внезапно появляется машина – частник. Садимся, и уже через полчаса поднимаемся по горке, и еще через полчаса совершается чудо нового рождения, возобновленного крещения. Блаженная свежесть охватывает очищенные недра. Бесконечной благодарностью к старице исполняется душа.

После богослужения первым делом – на святой колодец. Омовение, акафист, молитва. Омывает, как и проповедует, в силу Иоанна Крестителя. Перед погружением в воду призывает к раскаянию: ‘Каешься в грехах?’ Со властью священнодействует, распоряжаясь, кому после кого заходить. Пасха, иорданское крещение!

Родники были для нее как небесные водные храмы. Таинственным жезлом обычную криницу, из которой пили коровы, освящала и превращала в целебный источник. Источники не от болезней частных избавляли, но в целом от греховной чаши. На святых источниках, если омовение совершал старец или старица, происходило чудо – внезапно омываемый очищался от греховной скверны!

Вот почему Евфросиньюшка почти каждый день (не меньше двух-трех раз в неделю) посещала со своими учениками Святую горку. Хотя ее там выследили и запретили – ничего не боялась, вопреки всем обстоятельствам, несмотря ни на что!

О омовение, которое я испытал наедине с матушкой! Держит ручку над головочкой своего ученика и сорок раз (не меньше) окунает и поднимает в том самом источнике, на месте которого Богородица являлась полтысячелетия назад. Греховная чаша внезапно очищается. Святой источник продолжает и в дальнейшем омывать человека!

Исцеление москвички

Одни сплошные чудеса на источниках, на той же Святой горке! Вспоминаю, приехала одна москвичка, в евфросиньюшкиных категориях – ‘шибко познавшая’ зло, профессорша философии. Представляете, какие заветы? И угораздило же ее простудиться. Температура 39,8. К матушке:

Помоги, исцели!

Евфросиния:

Пойдем на святой источник.

Да ты что, матушка, у меня температура под сорок! Сразу кондрашка хватит. Разве можно с такой температурой да в ледяную воду?

Дурочка ты эдакая. Источник-то святой. Иди со мной! Я беру на себя.

И что бы вы думали? Поехала вместе с Евфросинией (взяли такси). Святая горка в 5-7 км от лавры, живописная стометровая гора с высокими хвойными деревьями. На вершине источник Святой горки, куда ступала Божия Матерь полтысячелетия до того.

Вошла, затрепетала: ‘Боюсь, матушка.’

Смело окунайся.

Окунулась 40 раз (не меньше 5-7 минут) – вышла исцеленная! Измерили температуру после омовения – 37,2!

Ваш покорный слуга так же был исцелен от мигренной головной боли. Первые Откровения Божией Матери сопровождались тяжелейшими болями. По много часов буквально разрывалась голова… Прошло от омовений матушки.

Посты схожей тематики

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

   
1000

Нажимая кнопку "Отправить комментарий", я подтверждаю, что ознакомлен и согласен с политикой конфиденциальности этого сайта