Крест Христов на Соловецкой Голгофе. Погост в три миллиона черепов, и завершение крестного пути отца и владыки нашего Серафима новым солнцем воссиявшим.
Отец наш, так ли вы пели “Господи, помилуй” безмолвствующими, вечнующими устами? Вы, ветвь сияющая оливковая и мелхиседекова, и близко ангелы пели: “Господи…” И когда расходился крест Соловецкий над страстны́м утренеющим пространством храма Агнца, открывалась церковь побеждающая.
Каким увенчанным было завершение тысячелетнего крестного пути гдето у подножия утучненной, усыренной, тучной горы Божией. Мельтешили красные муравьи и налитые, мутированные краснотой свиноподобные морды головорезов, красно-рыжие попы. Ничего этого уже больше не было. И отец наш, оцепенев от восторга, стоя на северной ледяной, соловецкой, зимней земле, оттаявшей теплотой молящегося сердца, видел Русь Святую, как если бы не было пятисот лет иосифлянской атомной тучи; как если бы не попустил Господь злодейства инквизиторского и церковного суда.
Но попустил злодея Иосифа, и померкло солнце земли русской, чтобы вновь воссиять красотой, какой не было прежде, и теплотой от жертв трех миллионов, вопиющих “аминь! аллилуйя!” СТОНа[1] Соловецкого. Солнце вышло новое, способное осветить все холодные пустыни современных мегаполисов.
Око соловецкое. Тайна соловецкая. Вот где непочатая золотая казна святорусская!.. Вот где тайна тайн исполнившаяся и солнце незаходимое.
Владыка наш видел и более – введен был во Святую Русь, на пятьсот лет померкшую и ушедшую в инобытие. Сквозь кровавые пятна и пот гефсиманско-страстно́й молитвы Агнца Соловецкого проступало сияние Новой Святой Руси. И над престолом Соловецким восходила слава двенадцати, Огненная Иерархия солнечной Державы третьего тысячелетия. И ангелы неописуемой красоты, чины небесные сопровождали их, серафимы шестокрылые и херувимы огнезрачные.
“Господи, помилуй…” – нескончаемо из пакисфер пакибытийная молитва. А такой лестницы мир не видел, какая простерлась над Соловецкой кровавой пустыней, и креста огненного, собравшего стоны миллионов: “а-аа! Мааа!”, – не знала церковь со времен первохристианских мучеников. И Брачного одра такого, что стоял украшенный царским жемчугом, не видели даже прозорливцы старцы. А отец наш в рваном рубище, в дырявых портках с ушанкой набекрень и с нескончаемыми слезами (едва успевал смахивать, чтобы никто не видел и не заподозрил в чем-либо) видел одр Небесного Владыки.
Отец солнечной иерархии
Знаем ли мы сферу “аллилуйя” вокруг небесного одра? Упразднила Русь Святая византийскую иерархию. Ушла. А в XIII и XIV веках на Святую Русь пришла иерархия российская: митрополиты, ставленники, далекие от старчества, но не воюющие с ним.
В XVI веке дьявол по попущению Божию послал злодея великого, и Иосиф Страшный свою иерархию предначертал, на пятьсот лет вперед. И вот, над Соловками была запрещена эта проклятая и бесплодная смоковница. Плюнул на нее Господь, и не дает более плодов, сколько бы ни было зеленых листьев и стволов и ветвей – ни одного плода святого, миррового, ни одного праведного богоносного отца.
И пошла новая ветвь от Серафима огненного Умиленного. Иерархия – через нее спасение церкви и миру – алтарь вселенской церкви. Иерархия всепетая – мелхиседекова и непорочная. Иерархия, какой видел ее Сам Христос, распятый на Голгофе. Иерархия, первым в которой стал отец наш Серафим, патриарх, бомж, праведник, пророк, печальник, молитвенник. В правой – стакан с мирро, в левой – стакан со слезами. В правой – бутылка “Кагора” для причастия на площади Бузулукской, в левой – образ Богородицы и сияющая через Нее церковь грядущего.
Не хотел Серафим уходить от братьев своих и просил: “Возьмите меня”, – но отвечали ему Кондратий, Арсений, Михаил и Алексей: “Ты останешься, чтобы продолжить ветвь нашу – солнечную, ветвь Святой Руси. Она будет наречена Серафимова, оливковая, зеленая. Ее будут нести ангелы впереди шествующего священства и, вслед за ним, нескончаемой стопятидесятимиллионной паствы. Благоухание будет исходит от этой непорочной ветви. И будут говорить: Не было такой церкви и подобных помазанных священников на земле. Мы сеяли кровавыми слезами, а они, дети наши, пожнут радостью неизреченной”.
На Анзере служим мы на катакомбной поляне в июле 2001 года, и отцы наши плачут на Соловках мирровыми потоками: “Наши! Наконец-то наши пришли, наши дети – те, ради кого мы умирали, наше достояние. Омоем их слезами и покроем их отеческим своим покровом”. О блаженнейший владыка, ты – отец новой иерархии.
Ядовито-мрачная туча Иосифа гноила Русь Святую, а с нею максимов греков и наших русских иоаннов златоустов, иоаннов кронштадтских. Пятьсот лет иосифлянские смуты наполняли Русь Святую! Иосифлянцами были и старостильники, и никонианцы, и эрпэцешники и катакомбники, – озлобленно-ожесточенные, чуждые покаянию, с приражениями превратных садистских образов патологического подсознания Иосифа, – верили в Бога, которого нет. Ибо Отец Небесный бесконечно свят и добр. Они верили в садиста, наказующего вечными муками за малейшие проступки, в чиновника, скрупулезно записывающего мизерабельные, ничтожные грешки, чтобы послать на свинец и в котлы с горящими маслами.
Серафимова иерархия с ее лестницей пути, крестом как посвящения в тайны Божии и одром Брачным, дабы проситься на крест как невеста и пойти на мученичество, чтобы разоблачиться одежд. О нет, не земных грязных тряпок зэковских, а риз кожных, чтобы не нагою, нищей и убогой возлегла невеста на одр, но уже в преображенном и небесном теле. Придет за ней Жених бессмертный и возляжет и сочетается с ней вечно.
Кто больше посвящен в тайны креста, тот и священник. Кто свыше помазан маслами богородичными, тот епископ. Вот солнечная иерархия третьего тысячелетия – печальники, молитвенники и премененные, как бы освободившиеся от бремени уз человеческих, чуждые миру сему – ангелы воплощенные, без родословной, без отца и матери, идущие от ветви нестяжательной, от Нила Сорского и от самой горы Афонской по печатям богородичных риз, облаченные уже в нетленные одежды и молящиеся ежечасно не о православных только братьях, полегших здесь и повсюду, но обо всем творении от начала мира.
Если имя Твое: Я Есть и Есть только Я, и Ты есть неизреченная Любовь, то и ад, и пропасть, и Соловки, и страстно́е, и крест, и распятие, и слезы, и скорби, и страстно́е одиночество и сама оставленность, и это страстно́е с креста: “Отче, отпусти им по неведению”, и “Боже Мой, Боже Мой! Почему Ты оставил Меня?” – неизреченная, неописуемая, всесовершенная красота Твоей любви, насаждаемая через слезы скорбящих Твоих чад. Ибо крест как престол столь величественен, что его может созерцать и принять только тот, кто приобщен к его тайнам. Вот почему высшая честь – быть закланным и сораспятым.
И Отец попустил распятие величайшего из страдальцев – Христа нашего, чтобы подарить Ему Свой Отчий крест. И Сын попустил распятие церкви соловецкой, чтобы посвятить невесту, омытую от греха, в крест, возвести ее на одр богосупружеский и сказать: “Очищена богоневеста, ты – Моя. Иди, восстань, отроковица, и возвещай вечное царство Духа Святого!”
И сколько еще над Соловками будет звучать от акафиста древней Святой Руси, доиосифлянской, помнящей Бога любящего: “Господи, любовь неизреченная, помяни усопших раб Твоих…”
От иерархии церковь озарится. От церкви восстанет церковь-держава, и от нее мир примет Бога. И воскликнут ангелы на Соловках: “Богоцивилизация, богочеловечество, богосупружество, вечная жизнь!”
Иерархия Серафимова преобразит вселенную. Иерархия Огненная низведет пожарище любви Божией, как солому сожжет проклятых, гнилостных бациллоносителей порочного начала. А иным праведным будет, как роса прохлаждающая.
Иерархия, какой ее видел император Николай в 1905 году, желая отречься от престола царского во имя престола вечного мелхиседекова, первосвященнического. Не вышло в 1905 году, выйдет в 2005 году, святой император Николай! Грядет и уже сошла неописуемая иерархия Брачного чертога.
Отвергла Русь Святая иосифлянскую нечисть, пять веков ее терзавшую. Сгорели ядовитые тарантулы в огне любви Христовой. И отверг Бог равно РПЦ и ожесточенную ИПЦ, ибо не каялись ни мимикрирующие под красного дракона, ни ностальгирующие по старым порядкам. Но знал владыка Серафим, что церковь будет каяться и наказываться Богом до тех пор, пока не истребует высшей своею совестью образов, какие Бог ей пожелал дать, какой она должна стать, от века предписанная, Им виденная.
А над СТОНом Соловецким стояла Богоматерь Соловков. Всегда в голубых ризах и мантии багровой, приходила Она в золотой короне, Матерь рыдающая, и долго собеседовала с тысячами тысяч. А затем в сопровождении ангельских чинов и святых шла над морем и над погостами и рыдала нескончаемо. И вот, над этим СТОНом стоял стон Матери Солнечной, рождающей в муках богомладенца – иерархию церкви грядущего. Ей велено сойти в мир и продлить жизнь на земле. Ей определено победить Люцифера и одним движением креста запечатать все его проклятые врата, входы и выходы!
И звала стонущая от мук, рождающая Матерь Соловецкая три миллиона жертвенных невинных агнцев на Свой алтарь, дабы сказать: “Такого собора праведных душ не было на земле”.
Так будет прославлена ныне Соловецкая Богоматерь – Солнце земли русской, Матерь усыпальница, Мать, рыдавшая над вселенским погостом из трех миллионов еще не сросшихся костей, еще не притупившихся нервов от боли, кричавших Ей: “Мааа!” и переходивших в блаженство снятых с креста на Ее руках.
Великое сердце твое, отче наш, рыдавший нескончаемо. И зеленая ветвь в правой руке. “Возьми и держи. Неси и не урони”. “Боюсь, отче. Сожжет ладони и превратит меня в пепел”. “Не бойся. Держи. Облагоухайся ее ароматами. Держи в руках ветвь нашу, ветвь преемства”. Не эта ли оливковая ветвь, что нес впереди архангел Гавриил, вестник небесный, в час прощального шествия Богородицы для погребения Ее?
Русь Святая-Богоматерь возлегла на одр свой мученический. Презирает смерть напрасную и прочую – от скорбей ли, от радости, в больнице ли, в доме ли. Страстно́й жаждет кончины, богородичной, успенского одра. И вот, возлегла Русь мученическая с тремя своими миллионами пасынков и калек, обнаженных одежд греховных, Кровью Агнца политых. И вот, восстала Богоматерь Соловецкая с одра успенского Своего и возвестила новое царство вечное – тысячелетнее блаженство серафимово.
Пятьсот лет было отмерено злодею Иосифу и иерархии его. Тысячу лет торжествовать на земле российской церкви-державе ветви святого отца нашего, безвестного бомжа церковного, владыки Серафима. Но одна слезиночка его ценой больше всех богатств мира и совокупно всех молитв церковных. Вот таков отец наш, и таковы станут дети его. Аминь.